В августе ночи стали темнее. Светлейший пробудился от частых выстрелов. Накинув халат, он выбрался из шатра, как зверюга из берлоги. Мимо солдаты проносили офицера – голова его была замотана в шинель, он громко хрипел – предсмертно.

– Тащите его в палатку Масса… а кто это?

– Да егерей начальник – Голенищев-Кутузов.

– Куда ж его ранило? – спросил Потемкин.

– В голову! Опять в голову…

Не слишком ли много крови стал забирать Очаков?

* * *

Екатерина дважды требовала от Потемкина объяснить, при каких обстоятельствах ранен Кутузов, от своего имени просила князя навещать храброго генерала, но Потемкин… отмолчался. Молчание о втором ранении Кутузова перешло в историю: ранен опять в голову, и все! Спасибо принцу де Линю, который в ту ночь находился подле Михаила Илларионовича и тогда же записал, как это случилось: «Турки в числе не более сорока, прокравшись вдоль моря, взобрались по эскарпам и открыли ружейную пальбу по батарее Кутузова, того самого, который в прошлую войну был ранен в голову навылет… Генерал этот почти так же был опять ранен в голову пониже глаз и должен, по моему мнению, умереть не сегодня, так завтра (!). Я смотрел сквозь амбразуру на начало вылазки, он (Кутузов) хотел последовать моему примеру и вдруг был опрокинут» – настолько силен был удар пулей!

– Да, много крови стал забирать Очаков…

Об этом все чаще поговаривал де Линь, вездесущий, как и положено военному атташе. Друживший с Суворовым, он в своих донесениях в Вену и критиковал Потемкина опять-таки словами Суворова: задержкою штурма Потемкин не ослабляет, а, напротив, усиливает гарнизон Очакова, зато с каждым днем слабеет его собственная армия. Екатерина исправно оповещала светлейшего об этой критике, и Григорий Александрович разругал де Линя:

– Не надоело вам, принц, за мною шпионить?..

А ведь в критике де Линя было немало и дельного.

– Ваш солдат превосходен, – говорил принц Потемкину. – Но разгоните из армии камер-юнкеров и камергеров, которые по чинам придворным обретают себе чины генеральские… Какая польза с этой придворной шушеры? Наконец, избавьте полки русские от негодяев и авантюристов, высланных с их родины за всякие непристойные художества… К чему вы их кормите?

Близилась осень. Все чаще из Очакова бежали в русский лагерь христиане, которых было немало в крепости (особенно поляков с детьми и женами). Один мальчик-беглец, уже обращенный в мусульманство, был приведен к Потемкину, который расспрашивал его о жизни внутри осажденной цитадели. Мальчик сказал: «Христиане очаковские брошены в ямы саженей до десяти глубины; турки им на головы сверху испражняются, и смрад от того, причиняя болезни, низводит в гроб… Хлеба в Очакове довольно, но мясо дорого». Подули сильнейшие ветры, из степей несло тучи пыли, русский лагерь голода пока не испытывал. Чтобы привлечь солдат к шанцевым работам по ночам, Потемкин велел платить по 15 копеек за одну ночь и давать утром водку.