Прошло, может, еще с четверть часа.

Вдруг дверь качнулась. В проеме стояла девка-служанка в широком, тонкого лазоревого сукна сарафане, с парчовой повязкой в обхват лба. Первое что сделала – приложила палец к губам. Другой рукой поманила за собой. И отступила в полумрак, исчезла.

От удивительного этого видения Ингварь будто оцепенел. Послушно поднялся, пошел из залы. На полпути к двери спохватился, что зеркало осталось на скамье. Вернулся, взял под мышку. Мало ли что, вещь ценная. А про шапку позабыл.

В сумраке межкелейных переходов служанки было почти не видно. Она шла впереди, шелестела платьем, через каждые несколько шагов оборачивалась и всё так же безмолвно манила рукой. Ингварь следовал за девкой сам не свой, не зная, что и думать.

Трижды или четырежды повернули – Ингварь всякий раз брякал об угол ножнами меча и вздрагивал. Поднялись по лесенке. Миновали двухоконную галерейку, вознесенную над двором – стало быть, перешли в соседний терем. Там еще повернули.

У закрытой невысокой двери с полукруглым верхом служанка наконец остановилась. Приблизившись, встал и Ингварь.

– Что здесь? – спросил он шепотом.

Вместо ответа девка толкнула дверь, а затем, ладонью в спину, мягко, но требовательно, подпихнула вперед и князя.

Он ступил через порог и в первый миг ослеп от солнца. А может, то было и иное сияние, ярче солнечного.

– Явился-таки! – сказал голос, от звука которого у Ингваря ослабели и задрожали колени.

* * *

Он и забыл, что Ирина выше ростом. Или, может, ему так казалось, когда они стояли рядом – всегда выходило, что он глядит на нее словно снизу вверх.

За долгие восемь месяцев княжна стала еще красивей, хотя куда уж? Кожа будто финифтяная. Невыразимо прекрасные черты – как нанесены небесным резцом по сердолику. Глаза же сейчас был полны сердитых слез, от которых лучились чудесным светом.

– Что это у тебя? – спросила Ирина всё так же гневно.

– Подарок… Тебе…

Он не столько протянул ей зеркало, сколько отгородился им. После разлуки смотреть на Ирину было невыносимо – рвалось сердце.

Замолчала. Должно быть, разглядывала себя.

– …Хорошее. Лучше моего. – И отодвинула серебряную пластину.

Брови были по-прежнему сдвинуты, во взгляде обида. Ингварь не выдержал, отворотился.

– Ответь, пошто столько времени не приезжал?