– Привет тебе, славный Марк Красс! – и с этими словами отступил в глубь галереи, давая дорогу римскому полководцу.

Тот учтиво ответил на поклон и сказал, входя в галерею:

– Привет и тебе, доблестный Спартак!

Оба полководца стояли друг против друга, молча разглядывая один другого.

Гладиатор был ростом на целую голову выше патриция; его шея, голова, стройные и мужественные формы атлетической фигуры были невыгодным контрастом для Марка Красса, человека среднего роста и несколько тучного.

Спартак внимательно рассматривал строгие и резкие линии костистого, смуглого, чисто римского лица Красса, его короткую шею, широкие плечи и крепкие, но кривые в коленях ноги, а Красс любовался величавой осанкой, ловкостью движений и совершенной красотой геркулесовского сложения Спартака, благородством его высокого лба, красотой глаз, в которых светились честность и прямота, как и во всех чертах его прекрасного лица.

Самым удивительным для Красса – и он сильно досадовал за это на самого себя – было то, что он никак не мог избавиться от чувства глубокого уважения, которое ему помимо воли внушал этот человек.

Первым нарушил молчание Спартак, мягко спросив Красса:

– Скажи, Красс, не кажется ли тебе, что эта война слишком затянулась?

Римлянин замялся, медля с ответом, затем сказал:

– Да, она тянется слишком долго.

– Не кажется ли тебе, что мы могли бы положить ей конец? – снова спросил гладиатор.

Изжелта-серые глаза Красса с тяжелыми веками метнули яркую искру, и сейчас же он спросил:

– Но каким образом?

– Заключив мир.

– Мир? – удивленно переспросил Красс.

– А почему бы и нет?

– Да потому, что… Каким же образом можно было бы заключить этот мир?

– Во имя Геркулеса, таким же точно образом, каким всегда заключают мир воюющие стороны!

– А, – воскликнул Красс с насмешливой улыбкой, – так, как заключают мир с Ганнибалом, с Антиохом, с Митридатом?..