— Бог никогда не создавал женщины лучше тебя, — сказал он тактично.

— И я не роза, я никогда не была красавицей.

— Моя дорогая королева, что ты такое говоришь... — перебил король.

— А ты — вовсе не гриб, хотя такой же бледный.

— «Я никогда не была красавицей»... — король улыбнулся. — А знаешь, Шарлотта, что, бывало, угнетало меня? Я хотел быть таким же высоким и красивым как Анри Леклерк.

Теперь была её очередь улыбнуться:

— Этот старый мрачный боевой конь! Был ли он когда-нибудь красивым? Не может быть! — она перекрестилась. — Мне не следует так говорить. Он был хороший человек.

Так же как врагов короля, смерть настигала и его друзей. Великий магистр умер от лихорадки, которую он подцепил в болоте, где, слишком старый для такой работы, целый день объезжал строительство одного из новых военных мостов. Король тоже перенёс приступ лихорадки с осложнением, которое Оливье считал серьёзным и намеревался принять решительные меры, если приступ повторится.

— Ты не знала его в молодости, дорогая. Я был даже моложе его, но, чёрт возьми, как я ему завидовал!

— Вы всегда были расположены к нему.

Он посмотрел на неё, словно не понимая.

— Ну разумеется, Шарлотта. Он был особым человеком.

— Кем он был на самом деле, Людовик?

— Просто великим французом, дорогая.

— О, это прекрасно. Но я думаю, вы ещё что-то знаете о нём.

— Быть великим французом — этого вполне достаточно.

— Дедушка кардинал, бывало, заставлял меня запоминать родословные всех моих придворных дам. Отец тоже уделял большое внимание генеалогии. Я стала настоящим знатоком, — заявила она. — Никогда вам не приходило в голову, что на старости лет великий магистр стал удивительно похож на старого принца де Фуа? — она снова перекрестилась, и король тоже. Галантный принц тоже умер, а внук его был теперь королём Наваррским, дружественным Франции, Людовик щедро помогал ему в первые годы его правления. Правда, за это молодой король отказался от притязания на отцовские владения на французской стороне Пиреней. Молчание, смерть и раздел — вот что позволило Людовику сохранить тайну, теперь сокрытую навсегда, тайну причудливого скрещения человеческих судеб, которое могло бы обернуться опасным союзом южнофранцузских территорий. Оливье ле Дэм ошибался: в известном смысле операция может быть успешной, если кончается смертью.

— Великий магистр похож на Гастона де Фуа не больше, чем, чёрт возьми, прости мне это чудовищное сравнение... чем граф д’Арманьяк, допустим.

— Это монстр! Боже сохрани!

— Аминь, — сказал Людовик, подумав: «Интересно, кого БОГ сохранит, а кого нет?» Но он хотел рассеять подозрения Шарлотты. — И что касается Анри Леклерка, то он до кончиков ногтей Коменж. По крайней мере — это хороший корень для семейного древа, дорогая.