– Куда же ты пойдешь? – громко спросила мисс Берил и, еще не договорив, сообразила, что этим вопросом нечаянно оскорбила Салли, предположив, будто на всем белом свете он не найдет никого, кто согласился бы дать ему кров.

К счастью, Салли оскорбления не заметил и ее сомнений не разделял.

– Что-нибудь подыщу, – пожал он плечами, – город вечно полупустой. Найду квартирку поменьше. Мне бы даже хватило одной комнаты и санузла. Кухней я все равно не пользуюсь. Мне просто не хочется оставлять вас одну в трудную минуту, вот и все.

– Мне не нужен жилец, Дональд, – заверила она Салли. – Мне было приятно твое общество. – Мисс Берил осознала, что замечание получилось глупое, поскольку Салли приходил домой только вымыться и поспать, и добавила: – Приятно было знать, что ты рядом.

– Не так-то часто я бывал рядом, – признал Салли. – И меня не было в пятницу, хотя следовало бы…

– Тогда он пристрелил бы тебя, – парировала мисс Берил. – Если бы ты был здесь, вышло бы только хуже.

– Спасибо за эти слова, миссис Пиплз. – Салли криво ухмыльнулся. – Но сдается мне, после моего отъезда вам будет спокойнее. Ваш сын тоже так считает, и, пожалуй, в кои-то веки он прав. Не может же человек всегда ошибаться. Даже Банк.

С недавних пор мисс Берил рассуждала схожим образом, а потому и не стала спорить.

– Но если ты передумаешь, Дональд…

– Не передумаю, – сказал Салли. – Тем более когда съеду. Кроме того, – добавил он, оглядевшись, – у вас мне теперь и сесть-то не на что.

С тех пор прошло две недели, и все эти две недели мисс Берил была сама не своя. Предупредив, что ему придется съехать, Салли стал бывать дома еще реже прежнего. Отчасти потому, что по утрам работал у Хэтти и вставать ему приходилось на полчаса раньше. Теперь он не ждал, пока закусочная откроется, а помогал ее открывать, то есть ставил будильник (которого все равно не слышал) на полчаса раньше. От его жужжания просыпалась мисс Берил, и швабру, чтобы стучать в потолок, она теперь держала возле кровати. С того момента, как наверху раздавались тяжелые шаги Салли, и до того, как он ступал за порог, на сумеречную улицу, не проходило и пяти минут. Обувался он у подножия лестницы и бывал таков. Иногда мисс Берил видела его вечером, когда он возвращался с работы, принимал душ и вновь уходил; она скучала по их утренним пикировкам. Мисс Берил размышляла о том, как сильно по ним скучает и как будет скучать по Салли, когда он съедет, как вдруг в дверь позвонили.

Первым делом мисс Берил подумала – точнее, испугалась, – что пришла миссис Грубер, она утром звонила, спрашивала, не хочет ли мисс Берил отправиться в путешествие, то есть поехать куда-нибудь пообедать, и очень расстроилась, узнав, что подруге не стало лучше. Миссис Грубер тяжело переживала зимы, она любила гулять, но со Дня благодарения была вынуждена сидеть дома: начинались холода, а она боялась простудиться и умереть. Возобновить прогулки она отваживалась только в апреле, когда сбоку ее дома зацветали тюльпаны. Так что миссис Грубер оказывалась на всю зиму заперта в четырех стенах – не считая тех случаев, когда ей удавалось уговорить мисс Берил съездить куда-нибудь на ее “форде”. Поэтому миссис Грубер была лично заинтересована в том, чтобы подруга ее была здорова. Поначалу миссис Грубер обрадовалась, что в этом году мисс Берил не поедет путешествовать, но потом поняла – и это печальное знание ввергло ее в уныние, – что мисс Берил решила воздержаться не только от заграничных путешествий, но и от поездок по округе. Убежденная, что мисс Берил страдает главным образом от того, что ее фраппировали, а не от чего-то другого, миссис Грубер не скрывала, что придумала грандиозный план, дабы к подруге вернулось телесное и душевное здоровье, а ее “форд” вернулся на шоссе и они не пропустили бы послепраздничные распродажи. Вот почему мисс Берил боялась, что на пороге стоит миссис Грубер с кастрюлькой горячей куриной лапши “Кэмпбелл”, которую она, по своему обыкновению, слишком сильно разбавила водой. Направившись к двери, мисс Берил остановилась у окна и выглянула сквозь тюлевую штору, чтобы проверить, права ли она.