– Завидую такому наваждению…

– Чтоб не спугнуть, я превратился в статую.

33 Баудолино знакомится с Гипатией

33

Баудолино знакомится с Гипатией

Но наваждение кончилось. Подобно лесному животному, девушка учуяла Баудолино и повернулась к нему. Без всякого страха, только глядела удивленно.

– Кто ты? – спросила она по-гречески. – Поскольку он молчал, она подошла вплотную и стала рассматривать открыто, дружелюбно, глаза ее были как волосы, переменчивого цвета. Единорог стоял о бок с ней, наклонив шею, будто готовя свое дивновидное орудие для обороны хозяйки.

– Ты не из Пндапетцима, – продолжала она. – Ты не евнух и не монстр, ты… человек! – Чувствовалось, что опознавала человека она как Баудолино единорога, по описаниям, ни разу не видев. – Ты красивый. Человек красивый. Можно тронуть? – Тонкими пальцами она погладила его бороду и шрам на лице, как Беатриса в давний день. – Это у тебя рана. Ты тот человек, который бьется на войне? А что это?

– Меч, – сказал Баудолино. – От хищных зверей. Я не тот человек, который бьется на войне. Зовусь Баудолино и прибыл из земли, где закатывается солнце. – Он неопределенно махнул рукой. Обнаружилось, что рука дрожала. – А ты кто?

– Гипатия. – Судя по тону, ее позабавил наивный вопрос, и с улыбкой она стала еще краше. Но сразу вспомнила, что разговаривает с чужеземцем. – У нас в лесу, за теми деревьями, обитают только гипатии. Ты меня не боишься, как те, из Пндапетцима? – Тут уж Баудолино улыбнулся: оказывается, она боялась, что он ее забоится. – Ты часто бываешь на озере? – спросил он. – Не очень, – ответила Гипатия. – Матерь не хочет, чтобы мы поодиночке выходили из леса. Но озеро очень красивое, а я под защитой Акакия, – она кивнула на единорога. Потом добавила с обеспокоенным видом: – Уже поздно. Я не должна отсутствовать столь долгое время. Я не должна и встречаться с теми, из Пндапетцима, коль вдруг они дойдут сюда. Но ты не из Пндапетцима, ты человек, а мне никто не приказывал остерегаться человеков.

– Я приду и завтра, – выпалил Баудолино. – Когда солнце будет высоко. Я тебя увижу?

– Не знаю, – отвечала гипатия смущенно. – Может… – и ускользнула за дерево.

Ту ночь Баудолино провел без сна, поелику (втолковывал он сам себе) сон он уже видел, и такой, которого могло хватить на целую жизнь. На следующий день, в самый палящий полдень, он поскакал на озеро.

Прождал на озере до вечера и никого не встретил. Печально отправился домой. На окраине города стая исхиаподов упражнялась в плевании из фистулы. Гавагай крикнул ему: – Ты смотришь! – Повернул трубочку в небо, стрелка прянула и пропорола брюхо птице, свалив ее на землю. – Я будешь великий воин, – провозгласил Гавагай. – Приедешь белый гунн, я пронзишь его наповал! – Баудолино ответил, что он просто молодец, и пошел ложиться. Увидел во сне давешнюю встречу и утром сделал вывод, что этого сна на целую жизнь ему отнюдь не хватит.