Стихи Поэта были проверены по стихам Архипииты Кельнского (так как это, согласно логике, реальный прототип вымышленного персонажа), по-русски они публиковались в переводах М. Л. Гаспарова и О. Б. Румера; а стихи Абдула часто совпадают со стихами Джауфре Рюделя (рус. перевод В. А. Дынник, А. Г. Наймана).

Среди менее очевидных источников некоторых пассажей текста, как обычно, присутствует традиционный для Эко Борхес: лестница с глазком из «Алефа», цитаты из «Богословов». Ощущаются в описаниях, определяя собой ритм фраз, кинематографические подтексты от «Кабаре» Боба Фосса до (по подсказке самого автора в одной журнальной публикации) вестерна «Дикая банда» («The Wild Bunch», 1969) – В этом фильме была разыграна одна из самых кровавых битв в истории мирового экрана, и ее динамика повлияла на ритм описания в романе битвы чудовищ под Пндапетцимом.

В страстных, но пронизанных умственностью монологах проповедницы гностицизма Гипатии – о познании Бога через акт любви – сквозят «богоявления» Джойса, Пруста и мотивы Томаса Манна («Смерть в Венеции»).

В том, что касается утопических языков, прежде всего учтен опыт перевода «Путешествий Гулливера» Джонатана Свифта, выполненных A.A. Франковским. Несомненно, в тексте «Баудолино» немало отсылок и к другой утопии – Роберта Пэлтока «Жизнь и приключения Питера Уилкинса» (1751)» но это произведение, к сожалению, на русском языке нам не попадалось. Эко явно использовал также созданный в 1879 г. немецким пастором И. Шлейером «воляпюк», но вряд ли существует возможность отобразить этот факт средствами перевода. Для понимания языков, на которых положено выражаться чудовищам, полезным оказалось обращение к материалу книги самого Умберто Эко «Поиски совершенного языка в европейской культуре», 1993 г.

Одного из героев романа, быстроногого и услужливого исхиапода, зовут Гавагай. Gavagai – ключевое слово теории Уилларда ван Ормена Куайна о «неопределенности перевода» (indeterminacy of translation) («Слово и предмет», Word and Object, 1960): «Если кто-нибудь, увидев кролика, воскликнет на неведомом для нас языке «gavagai», мы не будем знать, имеет ли он в виду кролика, части кролика или «всё минус кролик». Какой-нибудь другой язык мог бы работать с совсем другой системой классификаций». Другой литературный контекст, необходимый для перевода уже не имени Гавагая, а его речей: следует воображать неправильную речь сипаев (наемных индийских солдат в британских колониальных войсках), в том виде, в котором она воспроизводилась в любимых приключенческих книгах детства Эко.