Потом она увидела, как проходит и это. Увидела, как появился первый ниспадающий свет, услышала первый бесконечно тихий щелчок осени. Осознала, что все это время держалась за прядь своих волос. И когда ее сын, брат и любовник брата скрылись из глаз, выпустила прядь из ладони.

— Тебе тут тепло? — спросил голос. На миг ей подумалось, что это голос самого воздуха — глубокий, с намеком на гобой и литавру. Пчела могла бы плыть в таком голосе, подобно электрической искорке, пронизывающей музыку.

— Да, — ответила она.

Подошел и встал рядом с нею отец. Это был его голос. И его сладковатый, затхлый запах.

— У тебя все в порядке? — спросил он. — Просто сидишь здесь одна?

— Они все только что были здесь, — сказала она. — А теперь пошли купаться.

— Кто?

— Вилл, Гарри, Джамаль и Бен.

Он подошел к перилам. Хмуро вгляделся в день, который уже начал неторопливо остывать, идти на убыль. Завтра — первый день осени, хотя по календарю до него еще три недели. Завтра свет будет более жирным, более склонным к синеве.

— В два у Бена с Джамалем урок, — сказал отец. Любовь и ненависть перемежались в нем, система приливов и отливов. Волосы его начинали редеть. Кожа покрылась старческими пятнышками.

— Все нормально, — сказала ему Зои.

— А?

— Они успеют вернуться вовремя.

— Ну да.

Он неохотно оторвался от перил. Склонился к Зои, приблизил свое лицо к ее.

— Тебе хорошо здесь? — спросил он. — Не зябнешь?

— Нет. Все прекрасно.

Он кивнул, втянул сквозь зубы воздух, четвертную ноту воздуха, и Зои подумала, что отец, может быть, пробует этот день с его увядающими обещаниями на вкус.

— Все прекрасно, — повторила она. — Здесь так приятно сидеть.

— Милая, — прошептал он. — Моя маленькая девочка.