Покинув швейную мастерскую, она сказала:
– Теперь они могут сколько угодно пасть разевать, эти завистливые змеи!
Ясмина молчала, прижимая к себе Жоэль. Она сомневалась, достаточно ли сильна рука Фатимы, чтобы оградить дитя от уготованной судьбы. Но пока она жива, ее сердце будет для малышки надежным убежищем.
* * *
В эту ночь Ясмина долго не могла заснуть, хотя малышка сладко спала. Слова Кучинотты витали в темной комнате точно беспокойные духи, эхом отражались от стен: «Отец недалеко. Он здесь». Предсказания Кучинотты сбывались всегда, она и впрямь обладала третьим глазом. Но как такое могло быть, как Виктор может быть здесь, ведь от него никаких вестей? И разве Мориц не обнаружил его на кинопленке?
– Нет, – сказал Мориц, когда Ясмина пришла к нему и рассказала про Кучинотту. – Армия переместилась на север. Он не мог вернуться. Это было бы дезертирство. Как и в моем случае, ему грозил бы трибунал.
– Может, именно поэтому он не дает о себе знать? Он прячется.
– Виктор не трус. Он же рвался воевать. Такие идеалисты, как он, либо воюют до победы, либо гибнут.
Ясмина смотрела в пол. Они сидели в кинобудке Морица рядом с проектором. Ясмина держала Жоэль, Мориц ел, поставив тарелку на колени. Ясмина принесла кускус, сегодня
– Ясмина, он вернется. Как только закончится война. Я уверен в этом.
– Как вы можете быть уверены? Вы что, ясновидящий?
– Нет, конечно, но…
– Кучинотта никогда не ошибается!
Жоэль расплакалась. Ясмина попыталась ее успокоить, но тщетно. Мориц отставил тарелку:
– Можно, я ее подержу?
Ясмина удивилась. И – скорее от неожиданности – протянула ему дочку. Жоэль продолжала надрываться, пока Мориц, покачивая ее, не запел тихонько – песню, которую Ясмина никогда не слышала.
Ясмина не понимала слов, но мелодия звучала так утешительно.
Как по-другому звучал голос Морица на его родном языке – глубже, увереннее, задушевней. И как по-другому звучал вражеский язык – куда человечнее, чем солдатские выкрики