— Я не могу, — ответил Серджо, и внутри у него все сжалось. — Я не могу уехать. Прости меня.
На следующее утро Серджо услышал, как Памела поднялась с кровати, как включила, а потом выключила воду в ванной, как при этом трубы отозвались едва уловимым эхом. К тому времени, когда мать пришла его будить, паром Бепе уже отчалил, с Памелой на борту. Она забрала все, за исключением ребенка.
Никому не приходило в голову, что Памела может уехать без ребенка. В тот вечер у Маддалены случились жестокие колики, она плакала не переставая, личико распухло. И Мария-Грация подхватила легкое тельце, заперла бар, опустила жалюзи и носила малышку из комнаты в комнату. У девочки были припухлые английские веки и милые оттопыренные ушки. Но глаза ее были глазами уроженки Кастелламаре, неопределенного опалового цвета с пушистыми ресницами, мягкими, словно ворсинки гусеницы. У Марии-Грации просто голова кружилась от любви к этому ребенку.
— Пам вернется за ней, — сказал Серджо. — Я тогда все и решу.
Но что, если Пам не вернется, спрашивала себя Мария-Грация со страхом и надеждой. Разве ребенку плохо на острове? Пухленькая, с гладкой кожей, она смело боролась с Энцо, хватала ящериц, что сновали по стене над ее кроваткой.
Мария-Грация была уверена, что звуки, которые малышка издавала, были звуками наполовину английскими, наполовину островными; склонив голову, девочка с равным вниманием вслушивалась в оба языка, на которых с ней разговаривали. Вскоре она как завороженная слушала истории острова, если только ей разрешали задержаться в компании взрослых, и если бы могла, то носилась бы с Энцо и другими детьми по козьим тропам, бесстрашно ныряла бы в море и выучила бы все кастелламарские песни-стенания.
Девочке суждено было остаться на острове, потому что Памела так за ней и не вернулась.
Когда малышка успокоилась в ту свою первую ночь, Мария-Грация остановилась перед портретом Амедео и в душе поклялась защищать Маддалену — об этом она рассказала одному лишь Роберту.
Итак, ради всеобщего блага Мария-Грация вновь заняла место за стойкой бара. Серджо носил малышку, страдавшую коликами, по комнатам, а Роберт, откликаясь на просьбу жены, бросил все силы на устранение хаоса в бухгалтерии. Теперь, когда всем им предстояло позаботиться о будущем ребенка, он намеревался навести порядок в финансах. Мария-Грация же приняла на себя руководство «Домом на краю ночи». Первым делом она определила, сколько денег должно по пятницам отправляться в коробку с распятием — так, чтобы выплатить кредит как можно быстрее, затем систематизировала библиотечный фонд. Она проводила на покой старый, брызгавший кипятком кофейный аппарат, купленный Серджо много лет назад, заменив его на новый, умевший готовить и