— Вот и хорошо! Несколько тысяч мне как раз хватит.

Но тут толпа взорвалась.

— Где мои пенсионные накопления?!

— Как мой инвестиционный счет на одиннадцать тысяч евро, который il conte мне продал лично в девяносто втором году, и я его все время пополнял с тех пор?!

— Но мы не держим здесь все эти средства. И не можем их сразу все отдать. Но не беспокойтесь. Деньги к вам в конце концов вернутся, так или иначе.

— Но где они? — наступал Бепе. — Отвечай немедля! Если вы одалживаете у одного соседа, чтобы дать взаймы другому, не имея достаточно средств для оборота, то это чистое мошенничество, Бепино. И мне жаль слышать это от тебя.

— Но это не так. Мы просто не держим здесь все деньги.

— А где держите?

— За границей, — ответил Бепино, чьи знания были далеки от исчерпывающих. — В больших иностранных банках.

— Тогда заберите деньги у них, — воскликнул раздраженный Бепе. — Gesu Dio, Бепино, куда подевался твой здравый смысл?

— Но это так не делается, у них тоже нет денег, — сказал Бепино. — Они, скорее всего, уже передали их другим людям, насколько я знаю.

— Такой, значит, у тебя бизнес? — закричал возмущенный Бепе. — Вот поэтому я рад, что держал свои деньги в мешке под матрасом, даже когда у меня их было двести миллионов лир. И я не сожалею о том, что говорю тебе это, Бепино!

— Я не виноват, — возразил Бепино, смутившись под осуждающими взглядами вкладчиков. — Но это так работает!

— Не надо было связываться с этим банком! — гаркнул Бепе. — Никому не надо было. Сколько я вам твердил, что il conte дурной человек?

Полуденная жара на Кастелламаре сама по себе вещь нешуточная, но в тот день остров раскалился еще и от людского гнева. Владельцы лавок заперлись в своих домах, бродячие коты попрятались в тени, а вдовы в своих душных черных одеяниях почти что впали в ступор. В баре царила обычная послеобеденная тишина. Но Мария-Грация никак не могла успокоиться из-за недостойных денежных разбирательств. Она направилась к Кончетте, у которой был выходной. Подруга сидела на пороге своего дома и, зажав между коленей медный таз, чистила в него горошек. Мария-Грация изливала душу, а Кончетта, продолжая орудовать ножом, успокаивала ее:

— Никогда за всю историю города не случалось свар из-за денег, потому что отродясь их ни у кого не было, и все ладили. Вспомни, сколько чашек кофе ты налила в кредит. А отец Марко и вовсе не имеет привычки платить. И что с того. Вот и Тонино взять — ну как мы могли требовать с него денег, если он сидит без работы? Все пройдет, вот увидишь.