Ни о какой взаимовыручке и речи не было. Каждый был только сам за себя. От подобных крысиных повадок Нефёдова просто воротило. Эскадрилью не зря прозвали «Проделки скунсов». Правда, сами её лётчики утверждали, что название им дано в честь известного комикса – за независимый нрав. Их, мол, недолюбливает начальство за то, что они частенько игнорируют его глупые приказы. Но зато, дескать, «крылатых скунсов» боится и ненавидит враг…

Все эти разговоры были ложью от начала и до конца. Лётчики эскадрильи действительно часто не выполняли или нарушали отданные им приказы. Но делали они это не из желания проявить творческую инициативу в решении боевой задачи, а только лишь из страха. В подленькой надежде пересидеть в безопасности очередной день опасной, пока кто-то другой с риском для жизни подчистит оставленное ими дерьмо.

Не смотря на все свои бравады, «скунсы» сами прекрасно осознавали собственное ничтожество. Если в других эскадрильях Легиона активно экспериментировали с различными схемами окраски самолётов, придумывали воинственные эмблемы в виде грифонов на килях и фюзеляжах, а также других фантастических животных, мечей и молний, черепов с костями, тигров и львов, карточной символики, то машины «вонючей» эскадрильи были окрашены в обезличенный серый цвет. И это было весьма показательно. Ибо эмблемы и прочая «боевая раскраска» отражают дух и реальные ратные заслуги подразделения.

«Скунсы» без зазрения совести гадили всем, и за это их ненавидели в других эскадрильях. Поэтому на авиабазе небольшой коллектив эскадрильи по сути являлся изолированным от всех гадюшником. Допускалось общаться со «скунсами» только по служебной необходимости, но не более того. Они являлись персонами нон грата в общем баре авиабазы, и проводили послеполётное время в собственной пивнушке, презрительно именуемом соседями по авиабазе «кабинетом скунса».

Попасть в эскадрилью отверженных было страшным наказанием и большим унижением. Сюда обычно «опускали» за неоплаченные карточные долги и шулерство, воровство у товарищей, неоднократное дезертирство с поля боя и другие страшные прегрешения, которые в любой военной среде равносильны потери чести. Следующей остановкой для неисправимого нарушителя мог стать только расстрельный столб на краю лётного поля, ибо дальше падать было просто некуда.

Таким образом, это было худшее подразделение Легиона. Хенк-«Бомбардировщик» надеялся, что определив Нефёдову в местную секту отверженных, создаст вокруг него вакуум. А презренного прокажённого-одиночку ликвидировать не сложно. Никого не возмутит любой произвол по отношению к нему. Даже Хану будет сложно заступиться за своего старого знакомого, не потеряв изрядной доли авторитета в глазах подчинённых.