— Конечно напоминает. Шарля.
— Да. Шарль с нами. Это последний акт его театральной пьесы.
Тем временем полсотни детей отделяются от толпы и выстраиваются полукругом, словно собираясь петь хором. Ален направляется к ним, ему интересно узнать, что сейчас будет, а Д'Ардело говорит Рамону:
— Смотрите, как все замечательно организовано. Эти двое просто великолепны! Наверняка актеры без ангажемента. Безработные. Смотрите! Им не нужен театральный помост. Аллей парка вполне достаточно. Они не смирились. Они хотят действовать. Они борются, чтобы выжить. — Затем вспоминает о собственной смертельной болезни и, чтобы присутствующие не забыли о его трагической судьбе, добавляет немного тише: — Я тоже борюсь.
— Знаю, друг мой, и восхищаюсь вашим мужеством, — говорит Рамон и, желая поддержать его в несчастье, добавляет:
— Д'Ардело, я уже давно собирался вам кое-что сказать. О ценности незначительности. Я тогда еще хотел рассказать вам про Каклика. Это мой большой друг. Вы его не знаете. Ладно, это не важно. Сейчас незначительность предстает передо мной совершенно в другом свете, в более ярком свете, так сказать разоблачительном. Незначительность, друг мой, это самая суть существования. Она с нами всегда и везде. Она даже там, где никто не желает ее видеть: в ужасах, в кровавой борьбе, в самых страшных несчастьях. Чтобы распознать ее в столь драматических условиях и назвать собственным именем, порой необходимо мужество. Но надо не только ее распознать, необходимо ее полюбить, эту незначительность, да, надо научиться ее любить. И здесь, в этом парке, с нами, посмотрите, друг мой, она предстает во всей своей очевидности, во всем своем простодушии, во всей своей красоте. Да-да, именно красоте. Вы только что сами сказали: замечательная организация... и при этом совершенно бессмысленная, эти дети смеются... сами не знают почему. Разве это не прекрасно? Вдыхайте же, Д'Ардело, друг мой, вдыхайте эту незначительность, которая вокруг
нас, она есть ключ к мудрости, ключ к хорошему настроению...
В этот самый момент в нескольких метрах от них усатый человек берет за плечи старика с бородкой и обращается к присутствующим торжественным тоном:
— Товарищи! Мой старый друг поклялся мне честью, что больше никогда не будетписать на знаменитых женщин Франции!
Он снова хохочет, люди аплодируют, кричат, и мать говорит:
— Ален, я так рада, что сейчас здесь, с тобой. — Потом начинает смеяться, и смех этот такой легкий, спокойный, мягкий.