— Это правда, — соглашается Сэм, выходя из темноты и бросая в огонь очередную пачку газет и воспоминаний. — Главное — доказать, что мы самые лояльные в мире американцы.
Мэй это не по душе, но она — моя
* * *
Мы ничего не рассказываем Джой, надеясь, что ее неосведомленность поможет нам. Их с Мэй не вызывают на допросы, и никто не приходит к нам поговорить с Верном. Но мы с Сэмом в течение следующих четырех недель ходим на бесконечные дознания. Когда специальный агент Сандерс передает наше дело агенту Майку Биллингсу, работающему на службу иммиграции, не знающему ни слова ни на одном из китайских диалектов и по дружелюбию сравнимому с председателем Пламбом, мы ходим на эти дознания вместе, и я перевожу своему мужу вопросы, а потом его ответы. Меня спрашивают о моей родной деревне, в которой я никогда не была. Сэма спрашивают, почему его так называемые родители оставили его в Китае, когда ему было семь лет. Нас спрашивают о месте рождения отца Лу. Нас со снисходительными улыбками спрашивают, не знаем ли мы кого-нибудь, торгующего местами бумажных сыновей.
— Кто-то на этом зарабатывает, — со знающим видом заявляет Биллингс. — Просто назовите нам имя.
Наши ответы не помогают расследованию. Мы рассказываем, что во время войны собирали оловянную фольгу и распространяли облигации военного займа. Мы рассказываем, что я пожимала руку мадам Чан Кайши.
— У вас есть фотография, которая могла бы это доказать? — спрашивает Биллингс, но именно этот момент мы не запечатлели на пленку.
В начале августа Биллингс меняет тактику:
— Если ваш так называемый отец родился здесь, почему он посылал деньги в Китай, когда это уже было запрещено?
Не дожидаясь ответа Сэма, я отвечаю сама:
— Он отправлял деньги в деревню, где живет уже пятнадцатое поколение его семьи.
— Поэтому ваш муж продолжал отправлять деньги за границу?
— Мы, как могли, помогали родственникам, которые оказались в ловушке, — перевожу я слова Сэма.
Биллингс подходит к нам, хватает Сэма за грудки и кричит ему в лицо:
— Признавайся! Ты отправлял деньги, потому что ты коммунист!
Мне нет нужды переводить эту фразу, Сэм и так понимает, о чем идет речь, но я все же перевожу — тем же спокойным, твердым голосом, который должен продемонстрировать: что бы ни сказал Биллингс, нас это не собьет. Но внезапно Сэм, который сам не свой с того момента, как Джой высмеяла его готовку и дурное знание английского, и плохо спит с того дня, как агент Сандерс впервые вошел в «Кафе Перл», вскакивает, тычет пальцем в лицо Биллингсу и называет его коммунистом. Они кричат, обвиняя друг друга в приверженности коммунизму: нет, ты коммунист! нет, это ты коммунист! — а я сижу и, подобно эху, повторяю их обвинения на двух языках. Биллингс все больше и больше злится, но Сэм держится спокойно и твердо. Наконец Биллингс умолкает, падает в кресло и сверлит нас взглядом. У него нет доказательств против Сэма, как и у Сэма нет доказательств против агента службы иммиграции.