— Папа! — кричит Джой, вбегая в комнату. — Послушайся их. Скажи правду. Тебе нечего скрывать.
Наша дочь не имеет ни малейшего представления о правде, но она невинна и, я должна сказать, глупа, как ее тетушка.
— Если ты скажешь правду, произойдут хорошие вещи, — говорит она. — Ты ведь сам мне это говорил.
— Видите, даже ваша дочь просит вас сказать правду, — поддакивает Биллингс.
Но Сэм непреклонен:
— Мой отец родился Сан-Франциске.
Джой плачет и умоляет его. Верн хныкает в соседней комнате. Я стою, беспомощно опустив руки. А моя сестра где-то на съемочной площадке или покупает себе новое платье или что-нибудь еще.
Биллингс открывает свой портфель, достает лист бумаги и протягивает его Сэму, который не читает по-английски.
— Если вы подпишете эту бумагу, признавая, что прибыли сюда нелегально, — говорит он, — мы лишим вас гражданства, которое и так недействительно. Когда вы подпишете бумагу и признаетесь, вы получите неприкосновенность, новое,
— Он умер. Зачем теперь это?
— У нас есть его дело. Как у него могло быть столько сыновей и столько партнеров? Где они теперь? И не надо говорить нам о Фреде Лу. Мы о нем все знаем. Он получил свое гражданство по закону. Расскажите нам об остальных и о том, где можно их найти.
— Что вы им сделаете?
— Не беспокойтесь о них, беспокойтесь лучше о себе.
— Вы дадите мне документы?
— Вы получите легальное гражданство, как я и сказал, — отвечает Биллингс. — Но если вы не признаетесь, мы депортируем вас с женой в Китай. Разве вы не хотите быть рядом с дочерью, чтобы уберечь ее от беды?
Джой вытягивает шею от удивления.
— Она, конечно, отличница, но она учится в Чикагском университете, — продолжает Биллингс. — Все знают, что это коммунистская берлога. Вы знаете, с кем она общается, что она делает? Она член Христианской демократической ассоциации китайских студентов.
— Это христианская группа, — говорю я, но вижу тень на лице своей дочери.