Когда наши волосы побелеют

Когда наши волосы побелеют

Я лежу в постели, ощущая, что в моей груди появилась огромная дыра. Я чувствую себя уничтоженной. За стеной о чем-то шепчутся Мэй и Джой. Позже голоса становятся громче и хлопает дверь, но я не выхожу туда, чтобы сразиться за свою дочь. У меня не осталось сил сражаться. Возможно, их никогда и не было. Наверное, Мэй была права. Я слабая. Наверное, я всегда была испуганной жертвой, фужэнь. Мы с Мэй выросли в одном доме, у одних родителей, но она всегда умела позаботиться о себе. Она хваталась за все подворачивающиеся возможности — моя готовность взять Джой, предложение о работе Тома Габбинса и то, во что это вылилось, ее постоянная жажда развлечений. Я же принимала все, что со мной случалось, считая это проявлениями неудачной судьбы.

Позже в ванной включают воду и спускают воду в туалете. Я слышу, как Джой хлопает дверцами своего шкафа в чулане. Дом постепенно наполняет тишина, и мои мысли забираются в самые темные закоулки. Моя сестра заставила меня взглянуть на многое в новом свете, но это не меняет того, что произошло с Сэмом. Я никогда не прощу ее! Хотя… хотя, возможно, она была права в том, что касалось амнистии. Возможно, мы с Сэмом совершили ужасную ошибку, не выдав себя добровольно, и эта ошибка привела к страшной трагедии. Но почему же Мэй нам ничего не сказала о том, что собирается выдать нас, пусть даже для нашего блага? Ответ мне слишком ясен: мы с Сэмом всегда боялись всего нового. Мы боялись покидать семью и жить своим домом, мы боялись покидать Чайна-таун, боялись позволить нашей дочери стать тем, чем хотели ее видеть: американкой. Если бы Мэй и попробовала предупредить нас, мы бы ее не послушали.

Я знаю, что худшими качествами Дракона во мне являются упрямство и гордыня. Рассерди женщину-Дракона — и небо падет на землю. Небо в самом деле пало этой ночью. Я должна сказать Джой, что она всегда будет моей дочерью и, как бы она ни относилась ко мне, к Сэму, к своей тетушке, я всегда буду любить ее. Я объясню ей, как ее любили и защищали и как я горжусь ею, вступающей в новую жизнь. Я десять тысяч раз надеюсь, что она простит меня. Что касается Мэй, я не знаю, смогу ли я простить ее, да и хочу ли я этого вообще. Я даже не знаю, хочу ли я поддерживать с ней какие-либо отношения в будущем, но уверена, что должна дать ей шанс объяснить все еще раз.

Мне следовало бы отправиться на веранду, разбудить их и поговорить об этом прямо сейчас, но уже поздно, за стеной царит тишина, и этой ночью уже и так слишком многое случилось.