Иэн холодеет. Он понимает, в какое положение его поставил Мец. Если объявить Веру чудотворицей, адвокат потребует доказательств. А рассказывать о брате он не намерен. Мэрайя смотрит на него, ожидая ответа. «Прости», – мысленно произносит он.

– Мистер Флетчер, вы верите в Бога?

Иэн вздергивает брови и расплывается в своей фирменной телевизионной улыбке.

– Пусть этот вопрос останется открытым, – говорит он, к удовольствию аудитории, и смотрит на чужие лица, а не на то лицо, которое для него важнее всех остальных.

Джоан просит судью объявить небольшой перерыв. Мэрайя удивительно хорошо себя контролирует. Правда, то, что она стала такой тихой, почему-то пугает ее адвоката еще больше, чем слезы рекой.

– Если хотите, я попробую добиться, чтобы окончание разбирательства перенесли на другую дату. Скажу, что вам нездоровится.

– Мне нужен всего один час. Я должна проведать Веру. Она там целый день лежит без меня, – объясняет Мэрайя.

Из-за всей этой чехарды со свидетелями Джоан забыла сказать клиентке про утреннее запретительное постановление.

– Не получится.

– Но если вы попросите судью…

– Ни сейчас, ни потом вас к Вере не пустят. Ротботтэм подписал приказ, запрещающий вам видеться с ней до конца разбирательства.

Спокойствие Мэрайи рушится постепенно. Это похоже на сход лавины, показанный в замедленной съемке.

– Почему?

– Если в ваше отсутствие Вере станет лучше, Мец использует это как доказательство.

– Что – это? То, что я оставила свою дочь, когда была ей особенно нужна?

– Нет. Он пригласит эксперта, который скажет, будто вы сами наносите Вере раны и внушаете галлюцинации, а если вас разлучить, то все прекратится.

Мэрайя зажимает рот рукой и отворачивается:

– Что же они обо мне думают?!