После третьего бокала виски Болос посмотрел мне в глаза и сказал: «Микель, не будь Ровирой, обещаю тебе, эта боль пройдет».

– Никогда. Это невозможно. – Еще глоток. – Я хочу ее вернуть.

– Ты же знаешь, что это невозможно.

– А это еще почему?

– Ты только что сам мне об этом сказал.

Микель посмотрел на него так, будто не кто иной, как Болос, был виновником стольких слез.

– Вот черт.

– Так поговори с ней.

– Но она же не хочет!

– Подожди, пусть пройдет время.

– Да не могу. Я как будто задыхаюсь. На самом деле не могу!

– Тогда пей.

Болос, благословенный Франклин, всегда был рядом в трудную минуту. А сам, сукин сын, замутил с тобой, а мне ни слова не сказал.

– Он тебе рассказывал о моей… о нас с Терезой?

– Нет. Он никогда не рассказывал мне чужих секретов. Особенно твоих.

Болос, ты никогда не мешал одно с другим. Зачем ты только умер? Не знаю, правда, зачем я раскрываю душу этой почти незнакомой мне женщине, которая уже столько лет рядом со мной и во взгляде черных глаз которой я готов раствориться. Скорее всего, потому, что не знаю, когда, в какой момент моя жизнь дала трещину.

– Я совсем не говорю о Болосе, Жулия.

И во второй раз за этот вечер Жулия сказала: «Пожалуйста, Микель, продолжай. Ты рассказал мне о Болосе больше, чем можешь себе представить».

– Это не так.

– Вы с Болосом совсем одинаковые.