Джейкоб торопливо спустил воду, слишком быстро, чтобы можно было чего-то достичь, вымыл руки и поспешил к своим.

— Вы нипочем не догадаетесь, с кем рядом я сейчас писал.

— Господи, пап.

— Почти угадал, Спилберг.

— Это кто? — спросил Тамир.

— Ты серьезно?

— Что?

— Спилберг. Стивен Спилберг.

— Ни разу о нем не слышал.

— Не пудри мозги, — ответил Джейкоб, как всегда, не понимая, когда Тамир дурачится, а когда нет.

При всем, что еще можно сказать о Тамире, он умен, эрудирован и любопытен. И однако при всем, что еще можно сказать о Тамире, он глуп, эгоистичен и самодоволен. Если он обладал чувством юмора, то оно было суше крахмала. Именно поэтому он мог подвергать Джейкоба своего рода психологической акупунктуре: "Не втыкается ли в меня игла? Болезненно ли это? Не стебется ли он напропалую? Ну не мог же он городить всерьез про лучшую в мире израильскую итальянскую еду? И что не слышал о Спилберге? Невозможно, и вполне возможно".

— Это мощно, — сказал Ирв.

— Знаешь, что самое мощное? — Джейкоб подался вперед и договорил шепотом: — Он не обрезанный.

Макс всплеснул руками над столом:

— Что ты там делал, целовал его сосиску в кабинке?

— Кто он, этот Спилберг? — не унимался Тамир.

— Это было у писсуаров, Макс. — И для ясности. — И конечно, я не целовал его сосиску.