— Вот именно.

— А мы-то думали, что это барахло про холокост было искуплением холокоста.

— Теперь это барахло?

— И всегда было барахлом, — сказал Ирв. — Но это было наше барахло. А теперь… не могу не удивляться.

— Ну он же все равно евр…

Джейкоб не закончил фразу. Да и не было необходимости. Лишь тень сомнения явилась в мир, ни для чего больше не осталось места.

— Мне надо сесть, — сказал Ирв.

— Ты и так сидишь, — напомнил ему Макс.

— Мне надо сесть на пол.

— Не стоит, — сказал Джейкоб. — Он грязный.

— Теперь все грязное, — сказал Ирв.

В молчании они наблюдали, как десятки людей, балансируя перегруженными подносами, уворачиваются, извиваются и не задевают друг друга. У какой-нибудь высшей формы жизни, надо полагать, тоже была бы своя версия Дэвида Аттенборо. И это существо могло бы для своей телепередачи снять отличный сюжет с такими завораживающими сценами о людях.

Макс, ни к кому не обращаясь, что-то неразборчиво прошептал.

Ирв подпер голову ладонями и сказал:

— Если бы Бог не хотел, чтобы мы обрезались, Он не создал бы смегму.

— Что? — не понял Джейкоб.

— Если бы Бог…

— Я с Максом говорю.

— Я ничего не говорю, — ответил Макс.