Потом случилось землетрясение, и это все изменило, и умер мой прадед, и это тоже все изменило, и на Израиль напали со всех сторон, и случилось еще много всего, что сейчас не время и не место излагать, в общем, внезапно все стало иначе. И пока все менялось, мое нежелание проходить бар-мицву тоже менялось и укреплялось. Теперь дело было не только в колоссальной трате времени — оно уже было потрачено, если задуматься. И не в том, что я знал о множестве неприятных событий, которые должны произойти после моей бар-мицвы, и пытался вроде бы таким образом их предотвратить.

Невозможно предотвратить то, что произойдет. Можно только устраниться от участия, как сделал прадедушка Исаак, или полностью влиться во что-то, как мой папа, который принял великое решение поехать в Израиль на войну. Или может быть, как раз папа решил устраниться и не присутствовать там, то есть здесь, а прадедушка полностью влился.

В этом году в школе мы проходили "Гамлета", и все знают эту историю с "быть или не быть", и мы обсуждали это всё, наверное, три урока подряд — выбор между жизнью и смертью, действием и размышлением, еще чем-то и еще чем-то. И это было похоже на топтание на месте, пока моя подруга Билли не сказала нечто удивительно умное. Она спросила: "Разве нет других вариантов, кроме этих двух? Ну, к примеру, скорее быть или скорее не быть, вот в чем вопрос". И тут я подумал, что, может быть, и выбирать в полном смысле не нужно. "Быть или не быть — вот в чем вопрос". Быть и не быть. Вот ответ.

Мой израильский кузен Ноам — здесь его отец, Тамир, — сказал мне, что бар-мицва — это не то, что ты совершаешь, а то, чем ты становишься. Это так, но и не так. Бар-мицва — и то, что ты совершаешь, и то, чем ты становишься. Сегодня я определенно совершаю бар-мицву. Я прочел кусок из Торы и гафтару, и это все не под дулом пистолета. Но я хочу, пользуясь возможностью, ясно объявить для всех, что я ничем и никем не становлюсь. Я не просил превращать меня в мужчину, я не хочу быть мужчиной и отказываюсь быть мужчиной.

Папа как-то рассказывал мне, что в детстве нашел возле дома дохлую белку. Он смотрел, как дедушка ее оттуда убирал. Потом он сказал дедушке: "Я бы так не смог". А дедушка сказал: "Конечно, смог бы". А папа опять: "Нет, не смог бы". А дедушка сказал: "Когда ты отец, за тобой никого уже нет". А папа ответил: "Все равно не смог бы". А дедушка сказал: "Тем больше ты отец, чем меньше тебе хочется делать такие вещи". Я так не хочу и не стану.

Теперь объясню, зачем я написал те слова.