— Да.

— И твоя мать была счастлива?

Джо долго молчал.

— Мне кажется, это ответ «нет», — заключил Эстебан.

Наконец Джо произнес:

— Мои родители, скорее, походили на дальних родственников, каких-нибудь троюродных. У нас с Грасиэлой не так. Мы — не они. Мы все время разговариваем. Мы, — он понизил голос, — все время трахаемся. Мы по-настоящему наслаждаемся обществом друг друга.

— Ну и что же?

— Ну и почему бы ей меня не полюбить?

Эстебан рассмеялся:

— Конечно, она тебя любит.

— Но не говорит этого.

— Разве важно, чтобы говорила?

— Для меня — да, — ответил Джо. — И она не хочет разводиться с Балбесом.

— Я не могу выступить в его защиту, — признал Эстебан. — Мне и за тысячу лет не понять, чем ее так покорил этот pendejo.[39]

— Ты его видел?

— Всякий раз, когда я прохожу по самому паршивому кварталу Старой Гаваны, он сидит там в каком-нибудь из баров, пропивает ее деньги.

«Мои деньги, — подумал Джо. — Мои».

— А ее там до сих пор кто-нибудь разыскивает?

— Ее имя в списке, — ответил Эстебан.