— Это запечатанное письмо, оно находится в вашем распоряжении?

Уильям достал из кармана сложенный лист бумаги, скрепленный тяжелой черной печатью. При виде него Гарри вздрогнул.

Боувил умолк и не пытался забрать письмо.

— Вы узнаете эту печать?

— Это печать моего брата, адмирала Кодрингтона.

— Она взломана или, может, случайно испорчена?

— Нет, письмо находится в том виде, в каком брат передал мне его.

«Все присутствующие в этом зале так и сверлят глазами эту бумагу», — подумал Гарри. Он осмелился оглянуться на напряженно вытянувшиеся лица — на всех читалось одинаково жадное любопытство. Только у одной леди, сидящей в последнем ряду, лицо скрыто черной кружевной вуалью, похожей на мантилью, с какими ходят на Мальте католички. «Минутку!»

— Вам известно его содержание? — спросил Боувил генерала.

— Нет, неизвестно.

«Неужели?!» Он изогнулся, чтобы лучше рассмотреть эту даму с вуалью. Вот прядь рыжих волос под краем кружева.

— Истец объяснил вам содержание этого письма?

Уильям ответил с хорошо разыгранной неловкостью:

— Да, это объяснение причин, по которым он предложил мисс Фейтфул покинуть его дом.

«Это Хелен!» Сидит ли она здесь все утро, была ли вчера? Какая дерзость! Да, ему следовало сообразить, что женщина, внимательно изучающая интригующие объявления в «Телеграф», вряд ли устоит перед желанием увидеть, как воспроизводится ее собственная ужасная история. Как Гамлет среди актеров.

— Могу я спросить, милорд, — снова встал Хокинс, — собирается ли адвокат истца вскрыть это письмо, которому придается столь серьезное и таинственное значение?

Гарри напряженно повернул голову и посмотрел на белый конверт с черной печатью, на которой выдавлен герб Кодрингтонов. Все зависит от следующих нескольких секунд.

— Я предоставляю на усмотрение моего ученого собрата решить, взломать ли печать или оставить ее нетронутой, — с вежливым поклоном произнес Боувил.

Гарри испытал прилив радости, видя, что адвокат Хелен явно раздражен. Но означает ли это, что он откроет письмо?

— Если бы этот документ содержал какие-либо факты, объясняющие грубое обращение истца с мисс Фейтфул, — заявил Хокинс, — не сомневаюсь, что мой ученый друг вскрыл бы письмо и зачитал его суду.