– О каком еще платье?

– О белом бархатном платье-полонез, расшитом серебряной нитью, – тщательно, с расстановкой выговорила Мэри.

– Том самом, что было на тебе в день ареста? Платье, которое принадлежит миссис Морган? – спросил один из адвокатов.

– Оно принадлежит мне.

– Объяснись. Как это платье может принадлежать тебе?

– Я его вышивала. – Теперь слова вылезали из нее медленно, как под нажимом. – Я его заработала.

– Ты убила свою хозяйку из-за платья?

В толпе зашептались. Мэри вспомнила, как миссис Джонс дернула платье за рукав, как треснула ткань, и пожала плечами. Она слишком устала, чтобы объяснять.

– Ты сделала это ради денег? Ты хотела продать его?

От яркого света свечей на стенах у нее закружилась голова. Адвокат как будто расплывался прямо у нее на глазах. Да и сама она таяла, утекала прочь, как весенний снег. Он ничего не понял. Все эти богатые люди – они и не могли понять. Их мантии были отделаны самым дорогим мехом, но они этого даже не замечали. Впервые за много месяцев Мэри пришлось говорить так много. Она снова откашлялась и сделала еще одну, последнюю попытку:

– Она не должна была отнимать то, что принадлежит мне.

– О ком ты говоришь?

Она хотела произнести имя покойной, но так и не смогла.

– Они были мои, – упрямо повторила Мэри.

Их лица были совершенно пустыми. Адвокаты и судьи в пыльных черных мантиях больше не задали ей ни одного вопроса. Теперь они разговаривали только между собой.

– Не подлежит сомнению, джентльмены, – начал один, – что если священник убивает епископа, или жена – мужа, или слуга – хозяина, то преступление следует расценивать как измену, поскольку таким образом преступник посягает на тех, кто стоит выше его. Посему данную преступницу следует сжечь.

– Но миссис Джонс являлась только лишь женой хозяина, – возразил другой. – Поэтому данный случай следует расценивать как обыкновенное убийство, и преступницу следует просто повесить.

Судья слева снова проснулся и смачно зевнул.

– Джентльмены, – раздался примирительный возглас из толпы черных мантий. – Что, если сначала ее повесить, а затем сжечь?

Все одобрительно закивали.