– Ей нужна мать, – заметила миссис Эш. Она решила не упускать подходящий случай.
По его лицу пробежала гримаса боли, быстро, как ящерица.
На мгновение миссис Эш пожалела о своих словах, но тут же продолжила:
– Не хотелось бы тревожить вас в вашей скорби, мой дорогой мистер Джонс, но не приходило ли вам в голову…
Не приходило ли ему в голову обратить внимание на нее? Хотя бы раз? За все эти годы, что они прожили под одной крышей, неужели он так и не заметил неоценимых достоинств Нэнс Эш? Ее прекрасную душу, более драгоценную, чем самые дорогие рубины?
– Ради вашей дочери. Ради детей… – ее голос дрогнул, – которые еще родятся у вас в будущем…
Он пристально посмотрел на нее. Его глаза были обведены черными кругами.
– Вы полагаете, что мне следует снова жениться? – странным тоном спросил он.
Миссис Эш кивнула. Она боялась как-нибудь выдать свой восторг.
– Возможно, именно этого хочет Господь.
Мистер Джонс безразлично пожал плечами, словно ему было все равно, чего хочет Господь, и снова перевел взгляд на виселицу. Не отрывая глаз от плотника, он поднял Гетту и посадил ее на шею, чтобы ей было лучше видно.
– Все, что я знаю, – это что мне плохо одному, – наконец сказал он.
Миссис Эш торжествующе улыбнулась, но тут же сделала серьезное лицо.
– И вы уже думали… вы уже встретили женщину, которая обладала бы соответствующими качествами?
Вот оно. Сейчас. Сейчас все произойдет.
– Кажется, да.
Молчание, длиной в целую жизнь.
– Я говорил с Роной Дэвис. С той самой, с портнихой, – сказал мистер Джонс, по-прежнему не сводя глаз с виселицы. – Мы поженимся в июне.
Кинжал в сердце.