– Мама, почему ты так дергаешься? У тебя правая нога трясется.

– Просто так, – сухо сказала она, запихивая в рот примерно четырнадцатую картофелину фри. – Думаю, мне просто нужно в туалет.

– Прежде чем ты пойдешь к дамам, я хочу тебе кое-что сказать. Кажется, мне нравится один мальчик.

Ева чуть не подавилась картошкой.

– Что? Кто? Даш Моретти из класса алгебры?

– Фу, нет. Я бы никогда не стала встречаться с мальчиком из Чеширской школы. Да, он похож на Шона Мендеса[142], но у него нет души. Нет, другой парень, Зион, помнишь? Он крестник Афины.

– О, разве он не третий или четвертый кузен твоей мачехи? Вы играли вместе, когда были маленькими.

– Да, и теперь он симпатичный. Посмотри на его страничку.

Одри положила телефон на стол, и Ева посмотрела на экран: парень с высокой прической в стиле ретро был запечатлен во время футбольного турнира. Определенно симпатичный.

– Если ты не расскажешь мне все в подробностях, как влюбилась и какой он, я просто умру.

– Конечно, я тебе все расскажу! – Одри улыбнулась, ее глаза сияли. – И ты тоже. Сообщишь мне новости о Шейне, пока меня не будет. Он обещал, что будет хорошо к тебе относиться.

– Правда? – У Евы задрожали руки, и она подложила их под себя.

– Если он меня обманет, ему конец, – сказала Одри, откусывая здоровый кусок от своего блюда из яиц. – Я умею быть жестокой, если это необходимо.

Ева едва сдержала улыбку. Она уже перешагнула через панику и перешла к обиде и унижению. Было двенадцать часов дня, а ее подставили. Это было ужасно – смотреть на часы и придумывать ложь, чтобы не обидеть Одри. Подставить Еву было достаточно плохо, но подставить Одри – совсем другое дело.

Она не позволит ему причинить Одри боль своей беспечностью так же, как он причинял ее раньше. Зачем ему понадобилось тратить время на то, чтобы сблизиться с Одри и, о господи, обещать хорошо обращаться с Евой, если он не собирался этого делать? Ева была в ярости, оттого что стала уязвимой и позволила себе довериться. Надеяться.

Оплатив счет, они направились в аэропорт Кеннеди, и недоумение Евы переросло в бурю чувств. Слепая ярость из-за предательства Шейна и желание впитать последние минуты с Одри, прежде чем она уедет, приводили ее в исступление.

Когда Одри зашла в киоск «Гудзон ньюс», чтобы купить журнал, Ева позвонила ему дважды. Последняя попытка. Но это было бессмысленно, потому что Ева уже знала, что произошло: поздний завтрак оказался ему не по силам, и он ушел. Ничего удивительного. Даже ей казалось, что рановато приглашать Шейна на свидание с дочерью. Но она верила, что их связь глубже, их корни связаны. Ведь так?