Он сказал, все еще с невозмутимой настоятельностью, хотя подозревал, что вот-вот потеряет свое недолгое преимущество:

— Мы ждем здесь, чтобы справиться о больной, о жене капитана, о миссис Эндрюс. Доктор велел ему подождать. Он сейчас с ней?

— А-а! — сказала лейтенант Шекспир, и Натаниел Хикс увидел, что не ошибся: она заметно ободрилась, обнаружив, что он не облечен властью проверять ее. За ней явно водились дисциплинарные нарушения — опаздывала в общежитие для сестер и прочее в том же духе. Нормальная старшая сестра не упустит ни единого случая отплатить ей за такую внешность. Она сказала:

— Какой доктор? Вы о больной доктора Вертауэра? Доктор Вертауэр давно ушел. И попросить вас подождать здесь он не мог. Вы его не так поняли.

Натаниел Хикс сказал:

— Доктор Вертауэр просил нас подождать и объяснил, где находится эта палата. Вот я и подумал, что он посылает нас сюда. Может быть, вы позвоните ему и спросите? Капитан Эндрюс не уйдет, пока не узнает, что миссис Эндрюс вне опасности.

Лейтенант Шекспир посмотрела на капитана Эндрюса, и, возможно, его вид ее тронул. Она сказала.

— Это не положено, но я вам отвечу: состояние больной нормальное. Поэтому меня и не было на посту. Доктор Вертауэр распорядился, чтобы ее пульс и дыхание находились под наблюдением, пока она не очнется. Она очнулась, но ее, конечно, нельзя тревожить. Не то ей может стать гораздо хуже. Но она вне опасности.

Она обращалась к капитану Эндрюсу, однако, по-видимому, понимала, что несговорчивым может оказаться Натаниел Хикс. Шагнув к нему и отвернувшись от капитана Эндрюса, она положила пухлую ручку на локоть Натаниела Хикса, к большому его удивлению.

— Ну а теперь вы уйдете? — сказала она ему. — Подождать вы можете в приемной в административном корпусе. Вероятно, доктор Вертауэр вас там ищет. Вот-вот с обходом придет доктор Раймонди, и, если он вас тут застанет, капитан, у меня будут неприятности. Вы ведь не хотите, чтобы у меня были неприятности?

Судя по этому жесту, лейтенант Шекспир постоянно убеждалась, что все мужчины одинаковы, и умела обращаться с ними. Натаниел Хикс готов был засмеяться: эти большие умильные глаза, эти полураскрытые и вблизи такие влажные губы, эти пышные кудри, от которых исходил скорее приятный запах, мешаясь с легким ароматом духов и пряным, тоже скорее приятным запахом ее чуть вспотевшего тела. В этом всеобъемлющем воздействии на все его чувства было что-то нелепо-забавное. Не полагается ли ему сейчас пробормотать в опьянении: «Как насчет поцелуйчика?» или «Как у нас нынешний вечерок? Свободен?»