Одно его слово, и мисс Криттенден перестанет плакать, она будет свободна и чиста. А если он скажет другое слово, дело мисс Криттенден будет передано в военное министерство, а оттуда в министерство юстиции, и федеральному прокурору будет рекомендовано предъявить ей обвинение. Федеральное большое жюри, мудро памятуя о катастрофах, к которым приводят (как твердили им тысячи плакатов) даже два-три неосторожно выболтанных слова, вероятно, без колебаний вынесет единственно возможное решение. Мисс Криттенден будет предана суду.

Вердикт присяжных будет зависеть от многих факторов, в том числе и благоприятных для мисс Криттенден. Хотя ей не следовало никому ничего говорить, сказала-то она ведь только своему папочке. Мистер Буллен и его политические друзья найдут именно такого адвоката, который сумеет показать флоридским присяжным, что суть вопроса сводится к тому, хотят ли они возвращения первых лет после Гражданской войны, когда северяне грабили Юг. Станут ли они пособниками правительства янки, обрекут ли чистую юную дочь Юга на гибель и позор? После долгих месяцев мучительной тревоги и унизительной публичности мисс Криттенден могла надеяться, что ее признают невиновной.

Полковник Росс вырвал из блокнота листок с фамилией мисс Криттенден и сказал капитану Коллинзу:

— Конечно, это надо прекратить. Если же нет…

— Да, сэр. Если нет, я с радостью приму все последствия.

— Принять вы их можете, — сказал полковник Росс, — но, к несчастью, только после того, как приму их я. Учтите это. И приму я их без всякой радости. — Он бросил смятый листок в мусорную корзинку.

— Я понимаю, сэр. И глубоко ценю вашу доброту…

Полковник Росс сказал:

— Коллинз, это крайне неуместные слова. Возьмите их назад. Вопрос входит в мою компетенцию, и по причинам, которые мне представляются достаточно вескими, я его закрыл. Если вы не думаете, что оказали на меня неправомерное влияние с помощью кнута или пряника, за что вы меня благодарите?

— Я благодарю вас, сэр, за то, что вы разрешили мне изложить свою версию случившегося.

Полковник Росс усмехнулся и сказал:

— Вам по вкусу ваша работа, капитан?

Капитан Коллинз замялся.

— Так ведь вряд ли кому-нибудь по вкусу быть и стрелком подвижной установки, например. Ну а мы… Как говорится: вы идите воевать, будем мы о вас писать! Делать, собственно, почти нечего. У меня два помощника, и любой из нас троих справился бы один. Выдаешь информацию согласно с последними сведениями из Вашингтона, ну и, может быть, организуешь осмотр подразделений для Объединенной Комиссии по Тому или Иному. Нет, не то что работы мало — всю ее никак не успеваешь переделать. Но когда сделаешь, то оказывается, что не сделано ровно ничего. Но я солгал бы, сказав, что предпочту быть там, где по мне стреляли бы. И быть может, ничего лучше у меня еще не было.