— Трогай, да осторожнее, — сказал Тобольцев, — вот тут, с Никитской, поверни в Брюсов!

Сани тронулись. Загадочно-молчаливая толпа сосредоточенно крестилась вслед.

XV

XV

В квартире Засецкой стоял гул.

Были тут пожилые люди и молодежь. И все взволнованные, все потрясенные обсуждали это событие и горячо спорили. Мятлев говорил: «Какая нелепость все эти демонстрации!.. Кому нужны все эти жертвы?» — «Да, выходить на убой без оружия, конечно, безумие!» — возражал адвокат. — «Позвольте, во имя чего их сейчас изувечили? Что выиграли они?» — «Ваше сочувствие…» — «О, извините!.. Это слишком дорогая цена за наше сочувствие… Откровенно говоря, я осуждаю это безумие… эту гибель молодой жизни… России силы нужны, люди, знания… А не эти экзальтированные выходки…»

Засецкая жадно прислушивалась и соглашалась со всеми.

Тобольцеву невольно бросилась в глаза одна девушка с перевязанной головой, с бледным и острым лицом. Он узнал ее. Она шла рядом со знаменосцем, и Тобольцев видел, как она упала под копыта лошадей.

— По ней все проехали, можете себе представить! — говорил Тобольцеву Мятлев. — И все ребра целы, и ничего не сломано. Только рана на голове… неопасная… Когда ее сюда привезли без памяти, мы думали, она не встанет… Убита… А она, видите, на ногах!.. Только, по-моему, она ненормальна…

— Иванцов! Вы тоже тут? — удивился Тобольцев.

— Конечно! Как мог бы я не быть среди моих товарищей? — усмехнулся он. — Я шел в первом ряду…

У него был ужасный вид. Правая рука, разбита и вывихнута. Один глаз, по которому пришелся удар нагайкой, почернел, закрылся и вздулся. Через лоб шел кровавый шрам. «На всю жизнь отмечен, — горько говорил он. — Бог с ним, с глазом, коли пропадет! Лишь бы рука уцелела…»

Засецкая подошла, взволнованная.

— Какой ужас!.. Что мне делать с этой девушкой? Видите, у нее голова перевязана… Говорят, ее жених нес знамя и его убили на ее глазах…

— Кто говорит?

— Все… И, кажется, она не в себе…

— Может быть, только опасно ранен?.. Где он?

— Отвезли в частную лечебницу какую-то… Отбили… Поговорите с ней, ради Бога, Андрей Кириллыч! Ах, вот она…

Девушка подошла к Тобольцеву, глядя на него «взглядом безумной Офелии», подумал он невольно. Вся она, с этими блуждающими и горящими глазами, с тонкими губами резко очерченного рта, с острым подбородком и призрачно-белым лицом, была какая-то жуткая…

— Послушайте, вы… — заговорила она, кладя цепкую руку на плечо Тобольцева. — У вас такое лицо… Вы, наверно, нам сочувствуете… Окажите мне услугу…