Внутри низкой полки, служившей одновременно ночной тумбочкой, стояла тарелка с остатком колбасы, на верхней доске ее лежала книга, заложенная полоской газетной бумаги: «Разведение полезных видов голубей».

— Она осталась от механика, он жил тут до меня, — нахмурясь, пояснил Гейниц.

Крчме надоело держать бутылку в руке, он поставил ее на стол рядом со стопкой бухгалтерских счетов.

— В вашей лавке ничего лучшего не было. Разве что коробка конфет, которая третий год ждет покупателя и от этого совершенно посерела.

Гейниц смутился.

— А знаете, это ведь первый подарок, который я здесь получил!

Он неловко попытался откупорить бутылку домашней водки, Крчма помог ему — на его перочинном ноже был штопор.

— Пирк говорил мне, что в здешней гостинице сдают комнаты и дачникам. А пыль от камнедробилки, надеюсь, не проникает в лес. И грибы там, поди, растут.

— Надеюсь. Пирк приезжал сюда раза два, к отцу. Его отец — машинист на паровозике, который подвозит камень из карьера к дробилке, — он вам, наверное, >же говорил.

Гейниц машинально открыл дверцу простого шкафа, хотя прекрасно знал, что никаких рюмок там нету. Извинившись, налил Крчме в стакан, для себя, сполоснув, в другой стаканчик, где держал зубную щетку.

— А выше стройки, говорят, в реке форель водится, — поторопился он замять неловкость. — Раз как-то пригласили меня инженеры из стройуправления, только я ничего не поймал, тут, видимо, нужна сноровка… А больше меня не приглашали, — он пожал плечами, словно извиняясь — Наверное, кажусь им этаким сухарем. Такими, в общем, и бывают цифирные души… Ну, за ваше здоровье, пан профессор! Только напрасно вы это, я и пить-то не привык.

От водки у него перехватило дыхание, он судорожно зажмурился, на ощупь схватил с полки и поставил на стол пакетик вафель.

— А сам-то ты тоже считаешь себя этакой классической цифирной душой?.. — Крчма хотел добавить — «в нарукавниках», да вовремя удержался.

— Эти вечные цифры так заморочат голову, особенно если ты одинок… и как бы в изоляции…

— В изоляции — это среди тысяч-то людей, или сколько их тут работает! «В кипучем круговороте строительства, держа руку на жарком пульсе жизни», как выразились бы наши изобретательные газетчики?

— Эх, фразы-то не в одних газетах, эти фразы люди уже в себе носят. — Гейниц выпил еще, снова закрыл глаза, но уже без содроганья.

— Ты нынче, видно, плохо выспался, Гонза. Тот плотник с опилками на бровях, которого я расспрашивал о тебе, и тот бетонщик с белыми брызгами на куртке, которого я встретил в коридоре, и сотни рабочих, которых я видел издали на строительной площадке, — все они отнюдь не показались мне людьми, говорящими пустые фразы.