— Едва ли я смела лелеять их с тех пор, как мне сказали, что я… — Шарлотта смотрит вперед, потом отворачивается, чтобы собраться с духом, и отвечает, словно прыгает в пропасть: — Да, месье, есть… и я буду рада, если вы поможете мне попытаться их реализовать.

Ну вот, она удачно приземлилась. За спиной, на далеком берегу, мистер Саути пожимает плечами и улетучивается. Но папа все еще стоит там и качает головой. Она посмотрела в глаза месье Хегеру. Странно, как, находясь далеко, забываешь, какие они, забываешь об их богатой темноте и думаешь, что только голубые глаза могут смотреть так пронзительно. Мнение света.

— Я и не думал иначе. Но, опять же, мы должны бороться. Возьмем, к примеру, ваш потоп. — Он резко подскакивает и идет к двери кабинета. — Предположим, река вышла из берегов и вода вот-вот окажется здесь. Впустить ее? — Он распахивает двери. Видно, как аккуратная спинка мадам Хегер скользит по коридору. — Пшш, вот она. Пропитывает ваши юбки и мои брюки и, возможно, лишает равновесия вон тот табурет. А потом просто расплескивается по комнате и превращается в глубокую лужу. Но при этом остается тем же объемом воды — нет, меньшим, гораздо меньшим. Выпущенный под давлением через узкую трубку, я мог бы сбить вас с ног. Так же и с гением. Он должен быть сконцентрированным, а не рассеянным. Чего вы боитесь? Что потеряете свою силу?

— Быть может, да. То есть… если я обладаю какой-то силой…

— Ах, прошу, не надо играть в скромность. У вас есть сила, мадемуазель Бронте, и вы должны это знать. А теперь послушайте. Вы хотите писать, не правда ли? И не просто маленькие женские безделицы для убийства времени, вы хотите писать хорошо, да?

— Да, да.

— Тогда вам следует быть готовой раздеться донага. Никаких пряток. Не вздумайте укрываться за бахвальством или высокопарными понятиями о гении, вдохновении, за утверждениями, что нужно просто позволить этому литься наружу, и тому подобной ерундой. Вы должны прилагать усилия, еще и еще, и только тогда сможете предстать перед читателем и сказать: «Я сделала все возможное, чтобы создать это, и это лучшее во мне». — Внезапно у него поднимается кожа на голове. — Помню, у нас была схожая беседа с вашей сестрой, мадемуазель Эмили. Нет, не беседа, я говорил, а она решительно сопротивлялась. Интересно, восприняла она что-нибудь из этого? Я питаю надежды. — Палец абсурдной ревности толкает Шарлотту под ребра. — Так, значит, не удалось уговорить ее вернуться? Ну что ж, я знаю силу этой воли. Не хотел бы я сражаться с ней по-настоящему. Думаю, к другим она была бы такой же беспощадной, как и к себе. Но боюсь, мадемуазель Бронте, что вам будет одиноко без сестры. Конечно, ваш французский сейчас настолько свободен, что вы можете беспрепятственно общаться с остальными учителями. Кроме того, мадам Хегер присоединяется ко мне в надежде, что по окончании дневных трудов вы могли бы навещать нас в наших апартаментах и чувствовать себя en famille, так что…