Шарлотта послушно попыталась представить. Через пять лет… Что я буду делать? Весьма вероятно, буду по-прежнему ждать письма. Она закрыла лицо руками. Да, я буду сидеть, вся в паутине, и преданно ждать письма от него…

Мэри вскочила.

— Ах, Шарлотта, прости, не плачь.

Но она и не плакала. Стон, который вырвался из ее груди, был смехом — смехом, который был горше и мучительнее любых слез.

— Нет, нет. Со мной все в порядке. — Она мягко отстранила Мэри и принялась мерить шагами комнату. — Я рассказывала тебе о той учительнице в Брюсселе? О той, что с маленькими записочками. Ах, ей, наверное, было около тридцати. Без денег. В постоянной тревоге, что может случиться непредвиденное, что она потеряет работу. Поэтому она всем мужчинам в семье вручала эти маленькие записочки, чтобы те раздавали их своим друзьям. В записочках она рассказывала о своем уязвимом положении и спрашивала, не будет ли кто-нибудь так добр жениться на ней. Так добр… — Снизу доносились веселые голоса Тейлоров, повышаемые в добродушном споре. Интересно, откуда в них столько жизни? Шарлотта привыкла видеть в жизни редкое сырье, свою долю которого она, вероятно, уже исчерпала. — Нет, Мэри, я останусь. Я решительно настроена. Почему? Потому что так я хотя бы в чем-то решительна.

— Да, папа, подтверждают. У тебя теперь новый помощник. Викарий Бредфорда просит разрешения сообщить вам, и так далее. — Шарлотта читала для папы его почту; нельзя сказать, что вполне терпеливо: церковный стиль слишком уж напыщен. Она представила, как презрительно поморщился бы месье Хегер, как безжалостно занес бы над страницей голубой карандаш. Нет, нужно прекратить об этом думать. — Тот, что ты думал: мистер Артур Белл Николс, только что посвященный в духовный сан в Рипоне, недавний выпускник дублинского Тринити-колледжа. Твой соотечественник, пишет викарий.

— Верно, верно. Заметь, я так долго прожил за пределами Ирландии, что едва ли могу говорить о тесной связи с этой страной. Что ж, мне тяжело упоминать об этом, однако нашему приходу чрезвычайно необходим второй священник. Из-за моей беспомощности здесь скоро начнет падать уважение к Церкви.

— Ах, нет, папа, люди относятся к твоим проблемам только лишь с сожалением…

— Я не желаю быть объектом жалости, — прошипел Патрик и тяжело опустил на стол руку с длинными ногтями. — А теперь, будь добра, прочитай письмо полностью.

И она принялась читать, думая: «Что ж, мистер Артур Белл Николс, к какому бы сорту людей вы ни относились, я не завидую вашему сюда назначению».

Новости из того разряда, что заставляют задуматься, но не печально, а с сухой иронией: Генри Нюссей женится. Он нашел молодую леди, которая станет ему поддержкой и опорой, будет слушать его великодушные хмыканья и шумные речи, в общем, делать все то, что могла бы делать Шарлотта. Кроме того, у молодой леди есть свой небольшой доход, что тоже очень мило. Шарлотта была рада за него. Просто-таки тревожно, как искренне она была за него рада: несомненно, только любящая старая тетушка или святая могла бы с этим справиться. А Шарлотта знала, что ей никогда не быть ни той, ни другой.