Виктореана резким движением отбросила Раскона на гамак, откуда он тщетно пытался выбраться.

— В другой день, сеньор Хуамбо… вы знаете, что мы здесь к вашим услугам. Если потребуется…

Услышав имя Хуамбо, Раскон вновь попытался встать, вырваться из сонного невода, как поется в песне, и если бы женщина, отличавшаяся изрядной силой, не успела поддержать пьяного, тот рухнул бы на землю.

— Если хочешь поговорить с сеньором, пригласи его войти… Проходите, пожалуйста, мой муж хочет вам что-то сказать, только простите за беспорядок в комнате…

— Хуамбо!.. — радостно заорал Раскон и, намереваясь обнять мулата, рухнул, точно могильная плита, всей своей тяжестью на его плечо. — Хуамбо, Хуамбо, брат Тобы!

— Ага, значит, вы брат той самой?… Должно быть, вы старший, потому что она-то ведь тогда была совсем соплячка…

— Самое большое зло заключается в том, что все вы — те, кто венчался в церкви, — заявил Раскон, — считаете, что все остальные — это «те самые»! Но Тоба не принадлежит к «тем самым», она вообще принадлежит только богу, она божья… ушла в монастырь!

Хуамбо, вначале избегавший прикосновения Раскона — такие холодные у того были руки, несмотря на адский зной побережья, — внезапно прижал его к груди, прильнул щекой к щеке; он сгорал от нетерпения — так хотелось узнать о судьбе Тобы. Ему захотелось узнать, что означают слова Раскона: «Тоба… божья… ушла в монастырь…» — хоть бы он рассказал, откуда ему стало известно обо всем этом.

— Тоба покинула своего жениха, Хувентино Родригеса, учителя местной школы и жителя планеты Земля… — бормотал словно сквозь сон Раскон, по-прежнему покоившийся в объятиях мулата.

— И жених получил об этом известие? — Мулат потряс Раскона, чтобы вывести из состояния дремоты-дремоты, в которую погружаются обычно все пьяницы, когда исчезает ощущение реальности и не существует больше ни демонов, ни Кармен, как говаривал Раскон… Жена, заслышав эти слова, начинала браниться — она ревновала его к этой Кармен.

— Я получил весть… точнее — он получил… письмо, которое я прочитал тоже…

— То-ба… — произнес по слогам Хуамбо.

— Это имя среди мужчин не произносится без глоточка. Где моя бутылка? Куда ты засунула мою бутылку?

— Ты уж и так похож на паука на пружинке — игрушечного паука, что дрожит даже от легкого прикосновения… Бери… Пей до дна!..

Раскон взял бутылку за горлышко и поднес к губам. Жидкость лилась — гутуклюк-гутуклюк — в горло Раскона; Виктореана вздыхала, а мулат выжидательно молчал — стало так тихо, будто ангел пролетел.

Тоба…

Этот только что пролетевший ангел была Тоба…