— Как вы могли допустить это? — вырвалось у Ситникова, который почти с ненавистью глядел на дочь писателя.

   — Я как раз была у родителей. Больше всего меня возмутило, что в договоре значилась ничтожно малая сумма. Мы с мамой ворвались в комнату и почти вытолкали их вон...

   — Так унижать прекрасного писателя... — простонал Ситников.

   — Папа́ был очень сконфужен... И добродушно сердился на то, что постепенно я делалась во Франции более известной, чем он сам. — Ксения Александровна победно взглянула на гостя. — Ленты с моим участием имели успех. «Дьявол в сердце», «Тайна жёлтой комнаты», «Духи дамы в чёрном», «Последняя ночь»... Однажды шофёр такси услышал, как папа назвали по фамилии. «Вы не отец ли знаменитой...» — спросил шофёр. И сказал моё имя. Дома папа́ сокрушённо повторял: «До чего я дожил! Стал всего лишь отцом «знаменитой дочери»!»

   — Он вас очень любил, — мрачно заметил Ситников и спрятал в боковой карман пиджака девственно чистый блокнот.

   — Конечно! Несчастный папа́!.. Помню, я шла домой, к родителям, и вдруг услышала весёлый смех двух девушек: «Смотри, какой смешной старичок на той стороне улицы боится перейти дорогу!» Папа уже так плохо видел... И, кроме того, был подшофе... Мне было неловко подойти к нему сразу, и я подождала, пока девушки уйдут...

«Неужели ты так и не поняла, кто был твой отец?» — подумал Ситников и, трезвея, спросил:

   — Простите меня, Ксения Александровна. Но всё-таки, отчего вы не вернулись с Александром Ивановичем на родину? Тогда, в тридцатых?..

   — О! На это не сразу ответишь... — Ксения Александровна встала и с нервным артистизмом заходила по комнате. — Вы очень молоды и не можете знать той жизни. И вы не представляете, как мы с мамой всего боялись. Когда бежали от большевиков, из России, знаете, мама спала, не раздеваясь, до самого Берлина. Ну, а потом...

   — Что же? — прокурорским тоном вопросил Ситников.

   — Я только что подписала тогда прекрасный контракт с Холливудом. Учтите, мне не было ещё и тридцати лет... Будущее казалось мне лучезарным!.. А теперь я вижу, что все те годы прожила бесплодно.

   — Но вы по-прежнему актриса! Вам же создали здесь все условия, — несколько казённо укорил её Ситников.

Ксения Александровна с сожалением посмотрела на него.

   — Да, я играю, — устало согласилась она. — Всё больше пожилых иностранок или комических старух. Нет, лучшие годы остались там! Давайте же примемся за луковый суп!

3

3