В середине ноября Антоний достиг Караны, откуда экспедиция началась в прошлые майские календы. Все его легаты были свидетелями депрессии, смятения Антония, но только Фонтей знал, как близок был Антоний к самоубийству. Не желая посвящать в это Канидия, Фонтей сам решил убедить Антония продолжить путь к Левкокоме. Оказавшись там, он мог при необходимости послать еще одно письмо Клеопатре.

Но сначала Антоний узнал самое худшее от бескомпромиссного Канидия. Отношения их не всегда были дружескими, ибо Канидий с самого начала знал, чем кончится эта кампания, и был за то, чтобы сразу отступить. И еще он не одобрял то, как был составлен обоз и как он передвигался. Но все это осталось в прошлом, и он примирился с собой и со своими амбициями. Его будущее связано с Марком Антонием, что бы ни было.

— Итоги подведены, Антоний, — мрачно сказал он. — Из вспомогательной пехоты — около тридцати тысяч — никто не выжил. Из галльской кавалерии — шесть из десяти тысяч, но лошадей у них нет: все были забиты, чтобы людям прокормиться последние сто миль. Из шестнадцати легионов два — Статиана — исчезли. Судьба их неизвестна. Остальные четырнадцать легионов — несчастные случаи, тяжелые, но не смертельные. В основном отморожения. Людей, которые потеряли пальцы ног, надо отослать домой на повозках. Без пальцев они не могут идти. Каждый легион, кроме двух Статиана, был почти в полном составе — около пяти тысяч солдат и больше тысячи нестроевых. Теперь в каждом легионе меньше четырех тысяч и, может быть, пятьсот нестроевых. — Канидий вздохнул, стараясь не смотреть в лицо Антонию. — Вот цифры потерь. Вспомогательная пехота — тридцать тысяч. Вспомогательная кавалерия — десять тысяч и двадцать тысяч лошадей. Легионеры — четырнадцать тысяч больше никогда не смогут воевать, плюс еще восемь тысяч Статиана. И нестроевые — девять тысяч. Всего семьдесят тысяч человек, из них двадцать две тысячи — легионеры. Еще двадцать тысяч лошадей. Половина армии, хотя не лучшая. Конечно, не все умерли, но могут и умереть.

— Будет выглядеть лучше, — произнес Антоний дрожащими губами, — если мы скажем, что треть мертвы, а пятая часть нетрудоспособные. Ох, Канидий, потерять так много без единого боя! Я даже не могу винить в этом Канны.

— По крайней мере, никого не заставляли насильно переходить перевал, Антоний. Это не позор, это просто катастрофа из-за погоды.

— Фонтей говорит, что я должен продолжить путь к Левкокоме и ждать там царицу, послав ей, если необходимо, еще сообщение.

— Хорошая мысль. Иди, Антоний.

— Веди армию как можно лучше, Канидий. Меховые или кожаные носки должны быть у всех, а если случится метель, переждите ее в хорошем лагере. Ближе к Евфрату будет немного теплее, я думаю. Продолжай марш и обещай им прогулку по Элисийским полям, когда они дойдут до Левкокомы. Теплое солнце, много еды и все проститутки, каких я смогу собрать в Сирии.