Таким образом, говорить с ней пришлось Фонтею и Агенобарбу. Фонтей очень хотел помочь всем, чем мог, а Агенобарб даже не пытался скрыть свою неприязнь и презрение к ней. Поэтому она постаралась разделить ужасы, о которых ей говорили, на категории, в надежде на то, что, рассуждая логически, последовательно, она яснее увидит, как можно вылечить Марка Антония. Если ему суждено выжить, то его необходимо вылечить!

От Фонтея она узнала всю историю этой обреченной кампании, включая ту ночь, когда самоубийство казалось единственным выходом. Она не знала, что такое метель, лед и снег по пояс. Снег она видела только во время ее двух зим в Риме. Те зимы не были суровыми, как ее тогда уверяли. Тибр не замерзал, и редкие снегопады были словно волшебство — безмолвный мир весь в белом. Интуитивно она понимала, что это несравнимо с условиями отступления от Фрааспы.

Агенобарб в своем рассказе больше сосредоточился на красочном описании отмороженных ног, людей, жующих сырые пшеничные зерна, Антония, сходящего с ума от предательства друзей и проводников.

— И ты заплатила за эту катастрофу, — сказал он, — даже не подумав о вещах, которые не были включены в самое необходимое, а следовало бы. Например, теплая одежда для легионеров.

Что она могла ответить? Что это касалось не ее, а Антония и его снабженцев? Если она так скажет, Агенобарб посчитает ее ответ желанием переложить вину на Антония. Ясно, что Агенобарб не захочет слышать критику в адрес Антония, предпочитая винить ее, потому что ее деньги дали возможность осуществить эту экспедицию.

— Все уже было готово, когда появились мои деньги, — сказала она. — Как Антоний собирался проводить свою кампанию, если бы денег не было?

— Тогда не было бы и кампании, царица! Антоний продолжал бы сидеть в Сирии с колоссальным долгом поставщикам за все, от кольчуг до артиллерии.

— А для тебя лучше бы он продолжал сидеть, чем иметь деньги, чтобы заплатить долг и провести кампанию?

— Да! — крикнул Агенобарб.

— Значит, ты не считаешь его способным генералом.

— Думай, что хочешь, царица. Я больше ничего не скажу.

И разъяренный Агенобарб стремительно вышел.

— Он прав, Фонтей? — спросила Клеопатра того, кто ей симпатизировал. — Марк Антоний не может командовать большим предприятием?

Удивленный и растерянный, Фонтей в душе проклял несдержанный язык Агенобарба.

— Нет, царица, он не прав, он имел в виду не то, что ты подумала. Если бы ты не сопровождала армию до Зевгмы с намерением идти дальше, если бы не высказывалась на советах, люди вроде Агенобарба не стали бы заниматься критикой. Он хотел сказать, что это ты испортила все, указывая, как именно проводить кампанию, что без тебя Антоний был бы совсем другим человеком и не потерпел бы поражения без боя.