— Тогда пусть сенат и народ идут на меня войной! У меня тридцать легионов. Я приказываю тебе и твоим подчиненным, Октавиан, убираться в Италию! Немедленно покиньте мой остров!

— Это твое последнее слово? — спросил Октавиан, стиснув руку Агриппы, чтобы тот не выхватил меч.

— Да.

— Ты действительно готов к еще одной гражданской войне?

— Да.

— Думаешь, Марк Антоний поддержит тебя, когда вернется из Парфянского царства? Но он не поддержит, Лепид. Поверь мне, он не поддержит.

— Мне все равно, поддержит он или не поддержит. А теперь уходи, пока ты еще жив, Октавиан.

— Уже несколько лет я — Цезарь, а ты по-прежнему только Лепид недостойный.

Октавиан повернулся и вышел из лучшего особняка Мессаны, не отпуская руки Агриппы.

— Цезарь, как он смеет! Не говори мне, что мы должны сражаться с ним! — крикнул Агриппа, освобождаясь наконец от хватки друга.

На губах Октавиана заиграла самая обворожительная улыбка, он посмотрел на Агриппу сияющими, невинными, подкупающе молодыми глазами.

— Дорогой Агриппа! Я обещаю, что мы не будем с ним сражаться.

Больше этого Агриппа не смог узнать. Октавиан просто сказал, что гражданской войны не будет, даже ничтожно малой, стычки, дуэли, упражнений.

На следующее утро на рассвете Октавиан исчез. К тому времени как Агриппа нашел его, все уже было кончено. Одетый в тогу, он явился в огромный лагерь Лепида и прошелся среди тысяч солдат, улыбаясь им, поздравляя их, завоевывая их. Они клялись страшными клятвами Теллус, Солу Индигету и Либеру Патеру, что Цезарь их единственный командир, их любимый золотоволосый талисман, сын бога.

Восемь легионов Секста Помпея, состоявших из всякого сброда, были в тот же день распущены и отправлены под сильной охраной, покорные своей судьбе. Лепид обещал им свободу, а поскольку они плохо знали Октавиана, они, конечно, ожидали того же и от него.

— Твоя карьера закончилась, Лепид, — сказал Октавиан, когда пораженный Лепид ворвался в его палатку. — Поскольку по крови ты связан с моим божественным отцом, я сохраню тебе жизнь и не подвергну суду в сенате за измену. Но я добьюсь, чтобы сенат лишил тебя звания триумвира и отобрал все твои провинции. Ты навсегда станешь частным лицом, даже не будешь иметь права выдвигать свою кандидатуру на цензора. Но ты можешь остаться великим понтификом, потому что этот сан дается пожизненно, и ты им останешься, пока ты жив. Я требую, чтобы ты плыл со мной на моем корабле, но ты сойдешь в Цирцеях, где у тебя есть вилла. Ты ни под каким видом не появишься в Риме, и ты не сможешь жить в Общественном доме.