Дорогой Чарли! Ты был так не похож на себя, когда мы встретились, что я даже испугалась: не обидела ли я тебя? Если так, то даже не представляю чем. Весь прошлый год я почему-то думала о тебе, и мне всегда казалось, что я встречу тебя, если сюда приеду. Так весело было той безумной весной – в ту ночь, когда мы с тобой угнали велотележку у мясника и когда мы пытались нанести визит президенту, а ты был в дырявом котелке и с тонкой тросточкой. Последнее время все стали какието старые, но я ни капельки не постарела! Может, соберемся опять вместе, как в добрые старые времена? У меня сейчас жуткое похмелье, но к вечеру полегчает, буду тебя ждать ближе к пяти в тошниловке у «Ритца».

Первым чувством был благоговейный ужас: он, взрослый мужчина, действительно ведь угнал велотележку и катал в ней Лоррейн по площади Этуаль ночь напролет! Сегодня это выглядело как кошмар. Закрыться в доме и оставить Хелен на улице было на него непохоже, но вот случай с тележкой был вполне в его духе – подобных приключений было множество. Сколько же надо недель или месяцев разгула, чтобы достичь такого состояния полнейшей безответственности?

Он попробовал вспомнить Лоррейн такой, какой он ее видел тогда, то есть крайне привлекательной; Хелен это раздражало, хотя она ничего ему не говорила. Вчера, в ресторане, Лоррейн показалась ему самой обычной, бледноватой и постаревшей. Ему решительно не хотелось с ней встречаться, и он был рад, что Аликс не выдал его адрес. Чтобы отвлечься, он стал думать о Гонории, о том, как они будут проводить вместе выходные, как он будет говорить ей: «Доброе утро!», а по ночам знать, что она здесь, в его доме, и сейчас, ровно дыша, спит в темноте.

В пять он вызвал такси и съездил за подарками Петерсам: кокетливая тряпичная кукла, коробка солдатиков древнеримской армии, букет для Мэрион и большие полосатые носовые платки Линкольну.