— Живые? Принимай груз!

Спотыкаясь и падая, к нам издалека бежали по снегу Орамет с помощниками. Мне показалось, что один из парней опять размазывает слезы по лицу. Если это было так, то на этот раз — слезы счастья!

Как мало надо, оказывается, для того, чтобы быть счастливым! "Ваше представление о счастье?" Глупый вопрос. И так ясно: счастье — это куча плотных, перевязанных проволокой тюков прессованного сена. От счастья знакомо пахнет травами у подножия Копет-Дага. Мы старательно укрыли тюки брезентом. Сено должно было распределяться строго по норме, как в тяжелые военные годы распределялся хлеб по карточкам. Его хватит на несколько дней.

Долой все расчеты! Оно бесценно, это сено! Сколько бы ни стоило! А Касаев — молодец и умница!

Теперь хоть немного можно будет перевести дух.

Однако общее ликование продолжалось недолго. Каратай-ага быстро остудил наш восторг.

— Пригони отару! — приказал он подпаску. — А вы продолжайте работу.

— Дай отдохнуть! — взмолился один из помощников Орамета.

— Вечером будем отдыхать! — неумолимо отрезал старик.

Летчик, уже поднявшись в вертолет, высунулся из кабины.

— Алле! Случайно, корреспондент Атаджанов не у вас?

Я поспешил откликнуться.

— Держи! Приказано передать!

Он протянул мне небольшой сверток.

Вертолет еще не скрылся за горизонтом, а я уже в нетерпении вскрыл сверток. На снег упали нарядные теплые варежки. В руках осталась моя топкая меховая безрукавка, которую я оставил дома. В нее было завернуто что-то твердое. Бутылка. Ого! Коньяк пять звездочек. Спасибо, Садап, спасибо, родная.

Из кармана безрукавки белело письмо.

"Верблюжоночек! Как ты там? Не скучай! Посылаю тебе теплые вещи и растиранье на тот случай, если простудишься. Мне сказали, что ты в Аджикуйи. Постаралась сделать так, чтобы один из первых вертолетов направили к вам. У меня все в порядке. Только очень устала. Прихожу с работы поздно и сразу валюсь без сил в кровать. Зато всё организовали, всё обеспечили. Целую тебя, твоя Садап".

Я вытащил пробку из бутылки: в нос шибануло каким-то отвратительным снадобьем.

— Эх, ребята! — сказал я. — Думал на прощанье с вами по глотку пропустить, да не придется. Лекарство жена прислала.

— Ты что, болен? — спросил Орамет.