Хоакин с угрюмым видом продолжал есть.

Помолчав, он сказал:

— Уедем отсюда, Элена? В Мадрид? На следующей неделе. Что скажешь?

Она посмотрела на него.

— Ты это серьезно? Серьезно? — спросила она.

— Серьезно.

— Я сейчас не готова ответить.

— Хорошо, — он почувствовал, как в груди, возле сердца, легонько кольнуло.

— Хоакин, милый, дай мне хотя бы пару часов. Все не так просто.

— Отвезешь меня в отель?

— Нет. Давай сначала заедем в «Эль-Тьемпо».

15

15

— Чтоб тебя!.. — Хоакин чуть не упал, споткнувшись о порог. Кажется, все-таки перебрал.

— Иди ко мне, дорогой, — Элена взяла его под руку. — И постарайся держаться на ногах.

Бар «Эль-Тьемпо». На длинных полках шеренги часов, над каждыми — наполовину сгоревшая свечка. Дым, целый день скапливающийся в четырех стенах без единого окна, сентиментальная музыка. Ром или пиво? Ничего другого здесь не подают. Непринужденные разговоры, самые разнообразные акценты, самые разные языки. Музыканты со свежезаписанными компакт-дисками, поэты со сборниками стихов, художники с папками (никто никогда не видел их рисунков) под мышкой и, разумеется, осведомители и торговцы кокаином.

Элена, крепко схватив Хоакина под руку, пробиралась сквозь подвыпившие компании в боковой зал.

— Привет, Косуля! — крикнула она светлокожему парню с ранней сединой в волосах.

Элена представила Хоакина, и Косуля пригласил их сесть. Они взяли два стула от соседнего столика, за которым пара подростков занималась затяжным обменом слюной.

Элена предложила тост за своего друга, одного их лучших репортеров газеты. Ему исполнилось двадцать восемь. Глаза у него немного косили.