— Григорий Александрович, вы не ответили на мой вопрос.

— О чем? — спросил Растиславский, удивленно вскинув брови.

— Я спросила: разве можно совмещать рок с десятью заповедями, — Лера ждала ответа. Она видела по лицу Растиславского, что тот напряженно думает, как бы оригинальной шуткой погасить ее злой вопрос. — Вам, очевидно, трудно ответить, Григорий Александрович?

Растиславский чокнулся с Лерой и Жанной, свободной рукой поправил галстук и произнес:

— Выпьем за мудрость, которая не противоречит ни нормам нашей морали, ни постулатам христианской религии: «Ничто человеческое мне не чуждо!»

После каждых двух-трех глотков шампанского Лера ставила бокал на столик и, затягиваясь сигаретой, задумчиво и грустно смотрела в темный проем окна, за которым над извечно встревоженным морем перемигивались вечно немые далекие звезды.

Потом она забеспокоилась:

— Пора домой…

Но не успела она поправить перед зеркалом прическу, как раздался резкий телефонный звонок. Лера даже вздрогнула. Дежурная по этажу любезно напомнила, что времени уже двенадцать часов и гостям пора покидать номер гостиницы.

— Спасибо, — мягко ответил Растиславский в трубку и раздраженно бросил ее на рычажки. — Провинция!..

— Омерзительный порядок гостиниц, — кисло проговорила Жанна, подкрашивая перед зеркалом губы.

— Этот их железный порядок можно легко перешибить засаленным червонцем, — сдержанно ответил Растиславский и включил свет в спальне.

Когда спускались по ковровой дорожке в вестибюль, у Леры кружилась голова. Ее слегка поддерживал за локоть Растиславский. Жанна беспричинно смеялась.

Потом они долго шли пешком по притихшему затемненному городу. Только в редких домах горели огни. Где-то недалеко, казалось, совсем рядом, выводили тягучие трели цикады. А море, накатывая свои литые волны на вздыбленные камни волнореза и расстилаясь пенистыми нахлестами на прибрежной гальке, то утомленно вздыхало, то, как обиженный ребенок, всхлипывало.

Калитка сада, в котором прямо под густым пологом виноградных лоз стояли две застланные застиранными байковыми одеялами раскладушки, была открыта. Растиславский пожелал девушкам спокойной ночи и, условившись о завтрашней встрече на пляже, пожал им на прощание руки.

Лера обратила внимание, что руку Жанны Растиславский задержал дольше, чем ее руку. Чувствуя, что наступила минута неловкого молчания и что Растиславский что-то хотел сказать Жанне, но не решался, Лера, зябко поеживаясь, незаметно юркнула в заросли виноградника. Слушая монотонно-кручинные рулады ночных цикад, Лера больше часа ждала подругу. Но, так и не дождавшись, уснула.