— Ах ты дьявол! — Меня прямо затрясло. — Ты ведь ее доил! Она два ведра молока давала, это ж сколько у тебя было сыру, сметаны, масла?!

Отвел корову в хлев, привязал и снова в деревню искать Михала. Ехал Квятковский за снопами.

— Не видели Михала?

— Тпр-ру, — придержал он коня. — Михала?

— Ну, брата моего?

Он снял шапку, почесал лысину.

— Вроде где-то видал. Ну-ка погоди. Не в костеле, часом? А может, возле часовенки около Мыги. Садись, подвезу до Мыги, там спросишь.

У Мыги никого не было, только собака караулила у дверей. Я наподдал ей палкой.

— Они в поле должны быть! — крикнул Квятковский с телеги. — Может, он с ними! Иди сюда, закурим!

— В каком поле, не знаете?

— В Зажече или на помещичьем. У них и тут, и там рожь. Жаль, мне не в ту сторону, а то б подвез. Погоди лучше, они к вечеру вернутся, тогда и узнаешь.

Куда же идти, на помещичье или в Зажече? Ближе было до помещичьего, я пошел на помещичье. На счастье, они как раз там косили. Хорошая у них была рожь, на одном только краю чуток полегла. Эдек косил, Гелька подхватывала.

— Бог помочь!

— Благодарствуй! Вернулся, Шимек? Прямо к жатве. Рожь у тебя за Пшикопой, кооператив засеял. Только как ты, бедолага, с этими палками убирать будешь? Подожди, мы свое уберем, подсобим.

Но Михала с ними не было, и они не знали, где его искать. Заходил к ним, может, месяц, а то и два назад. Поесть не захотел, только сыворотки выпил. Помог им сечку рубить. Они не просили, он сам, по своей воле. Силы у него ого-го сколько, Эдек не успевал солому подкладывать. Велели ему на следующий день прийти обедать — не пришел. Сходи к Паёнкам, у них спроси. Паёнчиха ему есть носила, когда он прошлый год вилами ногу пробил. От лодыжки аж досюда и почти насквозь. Кровь так и хлестала, ничем не могли унять, хорошо, Паёнк сообразил, залил спиртом и что-то приложил. Брат твой по овину ходил и вилами тыкал в снопы, будто чего-то искал. Паёнчиха раз ему горницу подмела, прибрала, всю одежду перестирала. Ее Блашиха встретила, когда она на реке полоскала. Вши, говорит, так и кишели. Постель ему переменила. И Паёнковы подштанники дала, рубаху. А сам Паёнк что ни день приходил, перевязывал рану. Свет не без добрых людей.

— Ну не буду вам мешать. Постою на дороге, авось проедет кто, подвезет.

— Заходи как-нибудь.

Но никто по дороге не ехал. Правая нога у меня разболелась, пришлось сесть, растер ногу, передохнул и побрел дальше. Уже возле самой деревни, гляжу, Кудла едут. Подвезете? Садись. Хоть сколько-нибудь, и то хорошо. Нет, не видели они Михала и не слыхали, где бы он мог быть. Сами-то за мельницей живут, как бы уже за деревней, разве что баба пойдет в магазин и там чего услышит, а так и не знают ничего. Вроде бы радио у них есть, да испортилось, с год, поди, стоит, молчит. Сюдаков сын обещался прийти починить, только его днем с огнем не сыскать, а если и встретится когда, за ухом скребет и свое: да, надо бы как-нибудь к вам заглянуть, надо заглянуть. И чего вы так далеко построились, жили б поближе, скорей бы зашел. Ну а сейчас жатва, нет времени слушать, чего там по радио говорят. Все равно правды не скажут, но хоть маленечко погудит.