— А что сеяли?

— А ничего. Пошто сеять, когда некому убирать.

— И не болит душа, что земля пропадает?

— Чего ей болеть. Боль боли не чует. Была жизнь, да вся вышла. Надо смириться.

— За косы! За косы! И в поле! Еще день-два — и дожди зарядят. — Это к нам Гуля подошел, баба послала его за солью к обеду, он как раз возвращался из магазина.

— Не видал, Марьян, моего Михала? — Я просто так спросил, не надеясь, что он знает. А Гуля мне спокойно:

— Да он навоз у Скобеля выгребает.

— Навоз у Скобеля? — Я так и подскочил, схватился за палки. — А я его, черт подери, по всей деревне ищу!

— И чего искал? Сразу надо было к Скобелю идти.

К счастью, до Скобеля было недалеко, он прямо за магазином жил, чуть пониже, ближе к реке. Мне бы на ум не пришло идти к Скобелю спрашивать, не у него ли Михал. К Скобелю даже оселок для косы попросить взаймы никто не пойдет, закваску для хлеба, отрубей для жура, плуг, телегу, лошадь, не говоря уже о деньгах. Я вошел во двор, а Скобелев пес кинулся на меня и не дает дальше шагу ступить, лает-заливается. Я огрел его палкой по хребту, точно это сам Скобель был. Отцепись, чтоб тебя! Он заскулил. Вышел из овина Скобель.

— Чем тебе пес не угодил?

— Где Михал?!

— Ишь ты, горячий какой. Сперва надо сказать: слава Иисусу Христу, коли в дом пришел. В хлеву он. Навоз выгребает.

Я прямиком к хлеву, вижу, Михал, брат мой, босой в навозе по щиколотку, машет вилами, словно Скобелев батрак. А худющий, как смерть на хоругви. Борода по грудь, волосы до самых плеч. Я едва узнал на нем новехонький синий в белую полоску костюм, который к пасхе ему купил, еще до больницы. Три тысячи пятьсот отдал. И вроде он был в том самом галстуке, вишневом в белый горошек, который я тогда же купил, — чего-то у него на шее болталось. Но и то я догадался только, в грязи он был по уши, как свинья.

— Михал! Это я, Шимек!

Он посмотрел в мою сторону, мол, кто это ему в дверях свет заслоняет, и снова опустил глаза, воткнул вилы в навоз.

— Сукин ты сын, Скобель! Как же ты мог его к навозу?! Такого человека?!

— Полегче, полегче. Думаешь, теперь как раньше? Хо-хо! Не те времена. Задарма, что ли, ему жратву давать?! Кабы не я, он бы с голоду сдох. Все только жалеть горазды. А приглядеть, накормить, тут жалостливых нет. Бог пускай приглядывает. Эвон, встретил я его тут как-то в саду, он зеленые сливы жрал.

— И ты за миску жратвы батрачить его заставляешь?! Скопидом проклятый! Ты хоть знаешь, кем он был?!

— То-то и оно, кем был — неизвестно. Помалкивают люди. Кто богом обижен, тому старого не помнят.