— Это я, что ли?

— Зина, — протянул я укоризненно, — ну что ты несешь… Ты свой парень.

— Так мне сходить?

— Чуть попозже…

Сходила все-таки Зина, сходила, настояла на своем. Юрий Иванович был молчалив, приготовление чая доверил Зине, из каждой стопки выпивал только до половины и косил глазом, косил, как породистый жеребец, в щель между стеллажами, куда затолкал золотую раму, сунув ее предварительно в черный целлофановый мешок для мусора. В чистый, новый мешок, просто предназначен он был для мусора. Проходя мимо, я словно бы невзначай коснулся рамы, возникло нестерпимое желание коснуться. Ну, что сказать, легкая вибрация, знаете, как дрожит в кармане при вызове мобильный телефон с отключенным звуком. У меня даже возникло ощущение, что и звук может прозвучать, рама как бы из великодушия не подала голоса, а могла, я понял — могла.

Шло время.

Пришел Равиль, колдун, маг и экстрасенс, если не врет, конечно, пришел беглый прокурор из Казахстана — вроде там он в розыск объявлен, заглянул на огонек бывший командир подводной лодки по прозвищу Муслим Магомаев, он из тех краев, из кавказских, следом за ним — президент Всемирной шашечной федерации Витя Крамаренко, с ним чемпион Мавритании по шашкам Али Абидин. Последним, запыхавшись, прибежал Миша, сын Юрия Ивановича, шумный и хохочущий, и тут же принялся допрашивать Зину о ее контактах с инопланетянами. Иногда Зина была не прочь поделиться своими запредельными впечатлениями. И сегодня не запиралась, поскольку долго болела, не было ее на наших посиделках, и за это время поднакопились у нее новые подробности о взаимоотношениях с высшим разумом.

— Ну, раздвинулась занавеска, а дальше? — вопрошал Миша настойчиво, даже какая-то следовательская цепкость появилась в его куражливом голосе.

— Плохо было видно, — доверчиво делилась Зина. — Лунный свет падал сбоку… И дождь давал двойное изображение…

— Так у тебя двоилось?! — обрадовался Миша.

— Не то чтобы двоилось, а как бы плыло, превращалось во что-то другое…

— А занавеска? — подключился прокурор.

— Я же говорю, колыхнулась, будто кто-то дунул на нее, — поняв, что над нею шутят, Зина надула губки и пересела с общего дивана на отдельную табуретку.

— И все? — спросил Равиль и даже к столу приник, ожидая чего-то невероятного — он один к рассказам Зины относился всерьез.

— Колыхнулась и пошла в сторону… И тут я услышала звук… Явственно так, будто совсем рядом…

Оказавшись в центре внимания, Зина была счастлива, рдела и показывала язык, который лет двадцать назад действительно мог выглядеть довольно соблазнительно где-нибудь на Домбае, у костра, в слабом свете гаснущего пламени. Или у речки, поблескивающей рядом, и луна чтобы в ней отражалась, лунная дорожка вела бы от костра куда-то вдаль, в жизнь счастливую и тревожную, наполненную пространством и временем…