— И я действительно хотела бы выйти замуж за хорошего русского человека, — сказала Анна. — И хотела бы попробовать жить в России.

Так проходили мои дни в Кёльне. Каждое утро мы встречались с Анной около Домского собора, поднимались по нескончаемой витой лестнице вверх, где перед нами распахивалась панорама старинного рейнского города, потом спускались, шли в сам собор, где солнце играло в витражах, изображающих евангельские и апостольские сюжеты, и где три волхва покоились в своем великолепном золотом гробу; потом заглядывали на выставку, которая должна была длиться неделю, прежде чем жюри подведет итоги конкурса, обедали то в греческом ресторане «Альтес Атен», то в китайском «Нанкин», то в индонезийском «Мандалай», то в аргентинском «Эль Гаучо», и снова гуляли по Кёльну, который, конечно же, за неделю надоел до чертиков. Каждый вечер я ужинал с Анной и Анастасией Петровной в их квартире на Кезенштрассе, что неподалеку от Фольксгартена, слушал рассказы старушки и любовался улыбкой ее дочери. Всякий раз по пути я заходил в цветочный магазин и покупал то хризантемы, то гелиотропы, то лилии, то еще какие-нибудь цветы, названия которых и не помню даже — настолько много их было разновидностей, и всякий раз Анастасия Петровна горестно сокрушалась о том, как я потратился.

Наконец наступил последний день выставки. В пять часов вечера жюри подвело итоги. Я занял первое место, причем лучшей политической картикатурой была названа та из моих, о которой я беспокоился, как бы она не подпортила мне. Она называлась «Демократия уже не девушка». Мне выдали такой денежный приз, что его, как было сказано, хватило бы на год скромного проживания в различных городах Германии. Прощальный ужин проходил в лучшем кёльнском ресторане «Этуаль», где я предложил Анне сопровождать меня в небольшом путешествии по Рейну. Меня манило побывать в тихих рейнских городках — Бонне, Кобленце, Майнце, Мюнстере. Она согласилась с огромной радостью, и мы договорились, что сразу после моего возвращения из Ахена мы посвящаем десять дней этому замечательному путешествию. В Ахене для меня, как для победителя конкурса, устраивалась трехдневная выставка, и завтра я уже должен был туда отправляться. У Анны были еще кое-какие дела в Кёльне, и Культурамт[78] мог отпустить ее не раньше, чем через два дня. Так мы и решили. На третий день моего пребывания в Ахене она приезжает туда, затем мы вместе возвращаемся в Кёльн и едем кататься вдоль Рейна. Без всяких слов, без какого-либо сговора мы уже как будто условились, что отныне становимся женихом и невестой. Жаль только, что срывался мой предварительный план — ведь я хотел сделать предложение руки и сердца Анне на Волге, а не на Рейне. Но, с другой стороны, получив столь солидное вознаграждение за свои, надо сказать, не лучшие из представленных на выставке, работы, я не мог, как куркуль какой-нибудь, зажав под мышкой мешок с деньгами, поскорее сбежать в Москву.