В то утро мы повстречали и нашего старого знакомого, Луиса Невеса, который выглядел каким-то всклокоченным и постаревшим (впрочем, мы наверняка тоже за это время не помолодели). Я очень хотела посмотреть ему в глаза с того дня, когда меня объявили arguida. В последний раз, когда мы встречались, он упрекнул меня в том, что я отказывалась это делать. Сегодня мы поменялись ролями. Как я ни старалась поймать его взгляд, он все время отводил глаза. Невес вначале нравился нам, и мы доверяли ему, но после того, что случилось потом, у нас осталось такое чувство, что он попросту отвернулся от нас. Я думала, что он сильнее этого. Думала, что он хороший человек. Я разочаровалась в нем и разочаровалась в себе из-за того, что доверилась ему.

Заседание суда было перенесено на следующий месяц. У секретаря адвоката Амарала заподозрили свиной грипп, и это означало, что самому адвокату придется какое-то время, как нам сказали, побыть на карантине. И все же мы находились здесь ради Мадлен, и это было важно. Мы с Джерри уже решили, что воспользуемся случаем и съездим в Прайя-да-Луш, чтобы не зря сюда приезжать.

Я пообещала дочери и себе самой, что вернусь в Прайя-да-Луш, и прошло немало времени, прежде чем мне удалось сделать это без лишнего шума. Посреди зимы в поселке царило спокойствие. Мы с Джерри побывали в Носса Сеньора да Луш. Я какое-то время провела на камнях на берегу, а потом мы встретились с друзьями. Я до сих пор езжу в Прайя-да-Луш, чтобы быть ближе к Мадлен.

В Лиссабон мы снова приехали 11 января 2010 года. Не знаю, что на меня нашло, но я почему-то утратила боевой запал, и на этот раз меня не волновал ход разбирательства. А вот Изабел — противник непростой, и я была рада, что она на нашей стороне. В коридоре у зала суда я увидела, как друзья Амарала льстиво похлопывают его по спине, и отчего-то это меня обеспокоило.

Прокурор Хосе де Магалхаес и Менезес объективно рассматривал дело. Он снова подчеркнул, что не существует никаких доказательств как смерти Мадлен, так и нашей причастности к этому. Через какое-то время поднялся Рикарду Паива, который удивил нас тем, что оставался совершенно спокойным, даже когда в его показаниях обнаруживались противоречия. Паива сказал, что поддерживает версию Гонсалу Амарала о том, что Мадлен мертва и что я придумала всю эту историю с похищением, чтобы замести следы.

Больше всего меня тревожило то, что и сегодня вся информация, поступающая в португальскую полицию, стекается именно к Рикарду Паива. Если он действительно считает меня виновной, возникают большие сомнения в том, что эта информация воспринимается непредвзято.