Медленно Хетти читала это письмо, и когда, прочитав его, подняла голову, то в старом тусклом зеркале отразилось бледное лицо, белое, как мрамор, с круглыми детскими формами, но с выражением грустной, вовсе не детской печали. Хетти не видела лица, она не видела ничего, она чувствовала только холод, и боль, и дрожь. Письмо с шелестом затряслось в ее руке. Она положила его. То было ужасное ощущение, этот холод и эта дрожь: оно совершенно рассеяло даже те мысли, которые произвело оно. Хетти встала, чтоб достать теплый салоп из платяного шкафа, закуталась в него и села, как бы думая только о том, чтоб согреться. Потом она более твердою рукою взяла письмо и принялась перечитывать его. Тогда только слезы скатились на ее щеки, крупные, быстро текущие слезы, которые ослепили ее и закапали письмо большими пятнами. Она сознавала только, что Артур поступал жестоко, что писал таким образом, поступал жестоко, что не хотел жениться на ней. Причины, по которым он не мог жениться на ней, не существовали в ее мыслях. Как могла она верить, что случится какое-нибудь несчастье от исполнения всего того, чего она так страстно желала и о чем так мечтала? У нее не было и идеи, по которой она могла бы составить себе понятие об этом несчастье.
Когда она снова бросила письмо, то заметила в зеркале свое лицо, оно было красно теперь и орошено слезами, оно почти казалось ей подругой, с которой она могла разделить свое горе, которая будет сожалеть о ней. Опираясь на локти, она наклонилась вперед и смотрела в эти черные влажные глаза, смотрела на эти дрожавшие губы и видела, как слезы становились крупнее и обильнее и как рот начинал судорожно искажаться от рыданий.