– Дело в том, Пойзер, – сказал сквайр, не обращая внимания на теорию о светском благоденствии мистрис Пойзер, – при лесной ферме для той цели, которую имеет Терлэ, слишком много луговой земли и слишком мало пахотной, и он принимает ферму только на таком условии, чтобы сделать некоторый обмен. Его жена, по-видимому, не такая отличная хозяйка по части приготовления сыра и масла, как ваша. Теперь план, который я задумал, состоит в том, чтоб сделать небольшой обмен. Если б вы взяли пустотные луга, вы могли бы увеличить ваше сырное производство, а это дело должно быть так выгодно под управлением вашей жены, и я должен просить вас, мистрис Пойзер, чтоб вы снабжали мой дом молоком, сливками и маслом по рыночным ценам. С другой стороны, Пойзер, вы могли бы отдать Терлэ верхнюю и нижнюю полосы, и, право, в нашем сыром климате вы не были бы от того в убытке. Вы подвергаетесь меньшему риску, владея лугами, нежели владея нивами.

Мистер Пойзер сидел, нагнувшись вперед, держа локти на коленях, склонив голову на сторону и скривив рот. Очевидно, он сосредоточил все свое внимание на том, чтоб кончики пальцев, встречаясь, с совершенною аккуратностью представляли остов корабля. Человек он был слишком тонкий, чтоб не понять, в чем тут было дело, и не предвидеть в точности, с какой точки зрения будет смотреть на этот предмет его жена. Но он не любил давать ответы неприятные, разве только если дело касалось фермерской деятельности, он всегда готов был на уступку, лишь бы только не вступать в спор, наконец, все это дело касалось более его жены, нежели его. Таким образом, помолчав несколько минут, он поднял голову и кротко спросил:

– Что ты скажешь на это?

Мистрис Пойзер все время, пока молчал ее муж, не спускала с него глаз, в которых выражалась холодная строгость, но теперь она, покачав, отвернула голову, устремила ледяной взор на противоположную крышу коровьего хлева и, сколов свое вязанье свободною иглою, крепко сжала его в руках:

– Что я скажу об этом? А вот что: ты можешь делать, как хочешь, с твоими нивами, отдавать их или не отдавать до окончания твоей аренды, срок которой кончится вот в Михайлов день или, собственно, в Благовещение, через год; но я ни за что не возьму на свою шею еще луговой земли, ни из дружбы, ни за деньги… А ведь тут, сколько я могу видеть, нет ни дружбы, ни денег; тут есть дружба, да любовь некоторых людей к самим себе, да деньги, которые перейдут в чужие карманы. Знаю я, что есть люди на свете, которые родились, чтоб владеть землею, а другие, чтоб в поте лица трудиться на ней…