Казаков схватил зеркало и с досадой запричитал. Красносиний синяк распух, левый глаз почти не открывался. Вот тебе и роскошный парень в шикарном ресторане!
— Пошли, пошли, — торопил капитан Бабошин. — У вас и выпить ничего не осталось?
— Может, на вокзале, — ляпнул глупость Коровин.
Ни брюк, ни новых югославских туфель не было. Казаков похолодел, бросился на кухню. Деньги были на месте, визитеры не догадались, хотя искали, вероятно, усердно. Чемодан перевернут, обои оборваны…
Казаков воспрянул духом.
— Ну, я и парень! Не дал себя обобрать! Знаем мы этих шакалов! А с синяком — черт с ним! И брюки есть запасные, и туфли старые, молодец я, не выбросил!
Коровин принес темные очки. Они прикрыли синяк, но в темноте Казаков ничего не видел.
— Завтра надену! — окончательно успокоился он.
Прогрохотав в коридоре сапожищами, ввалился Сырец.
Взволнованный, с непочатой бутылкой водки в руке.
— Наконец нашел живую душу! Я вернулся из караула, а уже все мертвые, падлючищи! Шаром покати в поселке!
Наспех распили бутылку, потушили свет, торопливо обнялись, полезли в кузов «Урала».
Как назло, даже лампочка на столбе перегорела.
Ничто не врезалось в память, только темная фигура командира первой роты Олега Сырца. Он жалко помахал рукой, наверняка расстроился, а может, и заплакал…
Иллюстрации
Иллюстрации