Вот какие размышления кружили ему голову и бурлили в нем, словно встревоженные волны на берегах самых потайных уголков его души; и теплое пожатие ручек этих девушек – Изабелл и Люси, кои шли с ним по обе стороны, – будило в Пьере такие чувства, что едва ли можно было сыскать слова для их описания.

В последнее время более живо, чем когда-либо, вся история Изабелл казалась Пьеру сплошной загадкой, тайной, неправдоподобным бредом, особенно с тех пор, как он с головой ушел в придуманные им тайны своей книги. Однако тот, кто на деле глубоко сведущ в мистицизме и тайнах, тот, кто сам профессионально занимается мистицизмом и тайнами, – нередко такой человек чаще, чем кто-либо другой, склонен смотреть на тайны в других как на крайне обманчивые фокусы и также, как это уместно, быть больше материалистом во всех своих собственных, сугубо личных взглядах (как в реальной жизни обстояли дела со жрецами элевсинских мистерий[213]), в большей степени и чаще, чем любой другой человек, он был склонен, в самой глубине души, непримиримо скептически относиться ко всем новым утопическим гипотезам любого сорта. Это только немистики или те, кто наполовину верит в мистику, по сути, легковерны. Одним словом, Пьер стал явным исключением из правила, которое гласит, что человек, обретя настоящую мудрость, приобретает также скептический взгляд на все тайны мироздания, тогда как противоположное можно встретить на каждом углу.

Удивительную историю Изабелл могли каким-то образом, посредством неких коварных уловок и по какой-то неведомой причине, выдумать нарочно для нее и обманом внушить ей в детстве, когда она была еще совсем маленькой и впечатлительной; и эта история теперь – как легкая отметина на молодом деревце – свободно росла вместе с ней до тех пор, пока не превратилась в огромное чудо, которое всем бросается в глаза. От первого же вопроса на какую-то подлинную, практическую и рациональную тему история трещала по швам и казалась не менее фантастической, чем, к примеру, ее предполагаемое путешествие по морю, ведь когда Пьер говорил с ней позже, то выяснилось: она не знает даже того, что море соленое.

III

Когда его сбивчивые размышления были в самом разгаре, все трое вышли на пристань; и, выбрав самое заманчивое прогулочное судно из нескольких судов – трех или четырех паромов, которые стояли у причала, – которое собиралось отплыть в получасовую прогулку по водным просторам, дабы насладиться красотами этой знаменитой бухты, они вскоре взошли на борт, и судно быстро заскользило по водной глади.